25 января 2014 года автору статьи
ПЕТРУ ФАДЕЕВИЧУ МОРЯКОВУ
исполняется 100 лет!!!
ПОЭТ РОССИИ
Взглянув на Василия Фёдорова, на его экспозицию, вспомнил один марьевский эпизод. Мы, анжеровские школьники, в Марьевке, малой родине поэта были на весенних каникулах. Почти каждый день проводили время на поляне, рядом с рекой Яя, и любовались широким заречным простором. И каждый день приходил на эту поляну лобастый вихрастый подросток. Он ложился в сторонке на живот и, подставив солнцу голые пятки, пристально рассматривал нас, городских. Уж больно полюбился он мне.
Уже позже, в Новосибирске, я рассказал об этом Василию.
- Так это же я был! – весело рассмеялся он. Как я, босоногий, завидовал вам, городским, в ботиночках и сандаликах! Особенно тому, что вы учились в семилетке.
Позже Василий и сам стал городским. Тоже окончил семилетку, а затем – авиационный техникум и влился в рабочий коллектив завода имени Чкалова.
Стихи он писал и в техникуме, а ещё прилежнее – на заводе. Материал-то был богатый. Читал он их на «литературных средах» в Союзе писателей. Приходил с ними и в «Советский воин» - ко мне, поскольку я готовил стихи к печати.
Василию Фёдорову я давал «зелёную улицу». Однажды опубликовали целую полосу. Этот радостный случай решили отметить у меня дома. И вот мы за столом. В руках Василия его новая книжка «Лирическая трилогия». Из неё-то он и читал главы. Особенно мне понравились строчки о нерешительности лирического героя перед порогом любимой:
А на висках две жилки бьются,
Две жилки бьются…
Любовь кричит: как поступить?
Переступить или вернуться?...
Переступить или вернуться?
И решено – переступить!
Когда чтение было закончено, я протянул авторучку:
- Ну а теперь – автограф.
Василий прищурился лукаво-лукаво:
- Стихи-то я пишу возвышенные, небесные, а на самом деле я –земной. Люблю всё земное. Особенно красивых женщин. В этом духе и автограф написал:
Трилогия лирическая,
Любовь платоническая.
А сердце хотело б,
Чтоб телом – к телу.
Посмеявшись над этими строчками, мы и расстались. До новой встречи.
А встретились мы спустя какое-то время в сквере, что перед Оперным театром. Поэт шёл, высоко задрав голову, и что-то бормотал.
Стихи сочиняет – догадался я. И верно. Увидев меня, сказал:
- Готовлю дипломную работу.
В то время он учился в литинституте. Вскоре уехал в Москву, диплом защитил, там и осел.
Жизнь его в столице была сначала сложной – стихи не кормят. Но когда появились одна за другой поэмы: «Золотая жила», «Проданная Венера», «Белая роща» и другие – всё изменилось к лучшему. Наш земляк, Василий Фёдоров, стал знаменитым. И это не преувеличение. А затем стал и Поэтом России.
Вот таким известным он и появился в Новосибирске. И, как всегда, пришёл в наш дом радио. Все ему здесь были рады и сразу же пригласили в студию – к микрофону. Кабина звукооператора полна народа. И я тут же. И вот чтение началось. Читал поэт свою знаменитую поэму «Проданная Венера», в которой шла речь о красоте, о носительницах этой красоты – сельской девушке Наташе Граевой, о той,
Что ничего природа наша
Прекраснее не создала...
И о Венере – творение кисти великого итальянца Тициана.
Но судьба обеих печальна. Одна до срока завяла от непосильной работы, а вторая, собственность России, - уплыла за океан, где её продали за оборудование для доменных печей. И вот, когда эти печи заработали, в зареве вагранок возник призрак проданной Венеры. Она решила узнать, за что же её продали. Оказывается за красоту времён грядущих. Возник и призрак Наташи Граевой:
Вы перед вечной оправдались,
Попробуйте перед земной…
Эти слова потрясли нас. И когда поэт вышел из студии, все наперебой стали поздравлять его с большой поэтической удачей. А он молчал. И только улыбался.
Из радиодома мы пошли с Василием Фёдоровым ко мне домой. Жил я тогда за Каменкой, в маленьком невзрачном особнячке. Но в нашем дворике, на грядках, росла всяческая зелень. Моя мать, Пелагея Михайловна, тут же смастерила нам салат, окрошку и всё это поставила на стол, который стоял тут же у крыльца. Я всё это предвкушал, а потому и прихватил бутылочку мадеры.
И вот, когда мы выпили и закусили, Василий прочёл нам стихотворение «Совесть» . Не буду рассказывать его содержание, приведу только две строки:
В темноте головы моей
Тихая всходит луна.
Услышав их, моя мать, простая женщина, пошептала:
«Надо же увидеть луну в своей голове!»
Был уже глубокий вечер. Взошла луна и над нами. Беседа окончена. Мы поднялись из-за стола, и я прошёл проводить гостя. У Каменского моста остановились. К нам подошёл такой же рослый парень, как Василий. Осмотрев друг друга, они улыбнулись. И даже обменялись рукопожатиями.
- Ты мне нравишься, - сказал один.
- И ты мне нравишься, - сказал другой.
- Тогда давай ударимся, - вдруг предложил Василий. – Ты будешь бить первым, - и, соединив ладони в замок, поднёс их к левому уху. – Ну, давай! Бей!
Здоровяк помотал головой:
- Не.
- Почему?
- Да потому, что ты мне нравишься.
На этом с миром и разошлись. Вот и таким порой был Василий. Ну настоящий Васька Буслай.
Очередная наша встреча, которая мне особенно врезалась в память, состоялась года через два. Встретил я Василия у Центральной гостиницы. Он только что вышел из неё и на мой вопросительный взгляд ответил:
- Живу здесь, чтобы не стеснять своих родных. Сам знаешь, сколько у меня бывает гостей. А тут мне вольготно. Хочу – пишу, хочу – пью, хочу – друзей встречаю. Приглашаю и тебя. К тому же дело есть. Завтра у меня встреча на родном заводе. Захвати свой «Репортёр». Передачу смастеришь. Всё же память.
«Репортёр» я захватил, но бдительные стражи завода изъяли его у меня: не положено. Заперли в сейф.
- И на чём же я запишу твою встречу? – взглянул я на Василия.
Но он успокоил меня:
- Что будут говорить другие, возьми на карандаш, а стихи я тебе начитаю.
На этом и порешили.
Рабочие родного цеха встретили гостя восторженно. Ещё бы! Тот самый простой паренёк, что в годы войны работал у них мастером, теперь признанный столичный поэт. И не забыл о них. Пришёл стихи им почитать – и о той давней поре, военной, и о новой, мирной. Слушали его с огромным интересом, а когда чтение закончилось, к поэту подошла миловидная девушка с томиком его стихов и попросила автограф.
- Ваше имя? – спросил Василий
- Люба.
И вот на титульном листе чёткими раздельными буквами появилась надпись:
«Люба! Любите поэзию! Она ещё никого не испортила».
В этом весь Василий Фёдоров со своей щедрой душой и с глубокой верой в высокое предназначение Поэзии.
«Репортер» мне вернули, но с пустой кассетой. Заполнил я её, как и договорились, позже: и рассказом о том, как прошла встреча, и стихами поэта. Передача прозвучала по радио. А кассету с ней я подарил её автору.
А вот Улановскому музею не подарил. Ведь тогда его ещё не было. А теперь он есть. Есть в нём, как было сказано выше, и экспозиция «Поэт России Василий Фёдоров». На ней представлены все его сборники стихов и даже полное их собрание. И находится эта экспозиция напротив другой: «Народный артист России Пётр Чернов» Память того и другого их земляки чтят свято. В дни их рождения проводятся настоящие народные праздники, на которых читают стихи, смотрят фильмы и даже поют их любимые песни.
О каждом таком празднике Раиса Семёновна Воропаева непременно писала мне. А теперь что-то умолкла. Иные времена. Многое забывается. Но как можно забыть родное – духовное?!
Не дай Бог!
ПЁТР МОРЯКОВ
*
КНИГА *ЧТО БЫЛО - ТО БЫЛО*. 2009. 200 экз. с.161-166
**
Моряков Пётр Фадеевич - поэт и писатель. Член Союза писателей России. Кавалер Золотого Почётного знака "Достояние Сибири".
Издал 12 книг: "Стихи", "Речь ручья", "Звезда на излёте", "А жизнь идёт", "Гроздь рябины", "Что было - то было" и др.
Родился 25 января 1914 года в селе Улановка, Яйского района, Кемеровской области. Начальную школу окончил в Улановке, среднюю - в Анжеро-Судженске, литературный факультет в Томском педагогическом институте.
В годы Великой Отечественной войны был литсотрудником газеты "Красноармейская звезда", в мирное время - журналистом Новосибирского радио. Проживает в Новосибирске.
До сих пор ведёт при Союзе журналистов "Литературную студию".
***
«ЧТО БЫЛО – ТО БЫЛО»
Журналист и поэт Пётр Моряков,
недавно отметивший свой 96-й день рождения,
выпустил сборник своих рассказов-воспоминаний.
Повод для Книги Гиннесса
Представляя в «Вечернем Новосибирске» последний сборник поэзии Петра Морякова «Гроздь рябины», председатель Новосибирского союза журналистов Андрей Челноков выразил своё удивление по поводу того, что в свои 90 «с хвостиком» автор продолжает писать любовную лирику. Что, казалось бы, более присуще возрасту юному и романтическому:
— Где там русская редакция Книги рекордов Гиннесса? Хватит им гоняться за теми, кто громче чихнет или дольше простоит на одной ножке! Один наш Пётр Фадеевич затмевает все упомянутые в этой книге рекорды!.. Потому что лирику он писал и пишет всегда...
Получив в подарок от автора стихи, а также недавно увидевшую свет книгу «Что было — то было», мы невольно вспомнили другого пишущего человека, ровесника Петра Фадеевича, — Александра Каптаренко (публикация в «ВН» «Молодой человек 95-ти лет» от 31.07. 2008). В своей книге мемуаров «Что? Где? Когда?» он весьма занимательно и с большим юмором рассказал о любовных романах и походных семьях новосибирцев военных лет. Каптаренко до сих пор не чужд романтических привязанностей — он ухаживает за дамами, посвящает им стихи (весьма, заметим, фривольные) и не оставил надежд дописать свой роман «Бабник»... Как тут не снять шляпу перед потрясающей энергией и удивительным жизнелюбием!
Пётр Моряков — человек совсем иного темперамента и склада. В своей любовной лирике он остаётся скорее романтиком, нежели певцом необузданных страстей. Его рассказы-воспоминания тоже сдержанны и целомудренны. Они тонки, деликатны и весьма далеки от популярного ныне формата «происшествия, скандалы, расследования». Временной период, который они охватывают, поистине огромен. Не так часто, согласитесь, удаётся услышать сегодня от первого лица рассказы о гражданской войне в Сибири, нэпе, коллективизации...
От первого лица
Как человек «камерного звучания», Моряков пропускает исторические события через дела семейные. А именно через отдельные истории большой семьи Моряковых, которую, как и другие семьи, не миновали бури и шторма.
«Наша память очень разборчива, — читаем в коротком предисловии к книге. — Она вбирает в себя только то, что в неё врезалось. Не будь такого отбора, она так бы перегрузилась, что в этом завале трудно было бы разобраться...»
Приход белой армии врезался в детскую память ароматом блинов с душистыми консервами. Семья жила тогда в Анжерке. Блины пекла на двух сковородках мать для квартировавших у них белых солдат. Они завертывали в них тушёнку и съедали, запивая горячим чаем. А угощал его блинами фельдшер. Ни тогда, ни потом, казалось, не ел он ничего более вкусного...
Коллективизация запомнилась «обречённым обозом», который увозил в Нарымские болота «врагов народа». Тревожный 37-й застал Морякова студентом третьего курса литфака Томского пединститута. А во время Отечественной войны он работал журналистом газеты «Красноармейская звезда»...
Значительная часть книги посвящена воспоминаниям о работе автора на новосибирском радио. Среди его героев — композитор Николай Кудрин и гармонист Геннадий Заволокин; замечательный писатель-лирик Илья Лавров и журналист от Бога Александр Метелица... Илья Лавров подарил Морякову на память свою книгу «Зарубки на сердце» с подписью: «Была осень. Был листопад, были стихи и были мы ещё не очень старые».
Размышляя о причинах долголетия автора книги «Что было — то было», невольно подумалось о том, что первопричина, скорее всего, в том, что его воспоминания — его «зарубки на сердце» — полны очень доброго, мы бы даже сказали, «любовного», отношения к тем, с кем его сводила судьба. Умел радоваться чужим успехам, никогда не завидовал тем, кто был более удачлив. Не держал камня за пазухой и не сокращал тем себе жизнь. Ну и, конечно, много работал. Он и теперь работает. Над своей новой поэтической книгой. Где, конечно же, будут и стихи о любви...
Татьяна КОНЬЯКОВА. Городская газета "Вечерний Новосибирск". 2.11.2010