Не от того не лЮбим мы оглАску ,
что как и прОчие нищИ ...
а вдруг опять "уронит сердце лАску" ,
а ты попрОбуй-ка ссыщИ !..
И от того хожУ надУт ,
среди шатАющихся близ ,
не дай Бог , они найдУт ,
и Ты с Ними же ... делись .
И от того нервОзность уловЯ
с почИна и понЫне ,
"день и ночь кружится голова ..."
без гипертонИи .
И до того всамдЕлишна опАска ,
что отлучИтся не могу из срАльни .
Кому-то лишь "взолнОванная сказка" ,
а мне волнЕнья ... натурАльны .
Не помню как - шагнУл тут недалЕче
( перекусить иль позвонить )
и вдруг : "... бывают в жизни встрЕчи" ,
когда "... судьбОю рвётся нить"
под диореевые тЕчи ,
что могут , даже не зажжЕчи ,
любое чУвство утомИть ...
Уж сколько раз ... "холодный зимний вечер"
мне понос ... мой ... обеспЕчил .
Мне не до пурпУрного закАту .
Хотя сирень дурмАнит будто дым ...
Выхожу привычно я за хАту ,
но лишь с желАнием однИм ...
А те лАски вновь ничьИ ,
так что зрЯшно не шакАль .
Могёт понЯть мои мечтЫ
только лишь один Щукарь* ...
Ещё мне хОтця при сём тАк же
пипИ-папИра** и помЯгше ...
+++++++++++++++++++++++
Первооснова , совершенно пошлая , да как и ВСЕ подобные шедевры ...
Только раз бывают в жизни встречи
слова П. Германа, музыка Б. Фомина
Полный текст песни
День и ночь роняет сердце ласку,
День и ночь кружится голова,
День и ночь взволнованною сказкой
Мне звучат твои слова:
Припев:
Только раз бывают а жизни встречи,
Только раз судьбою рвется нить,
Только раз в холодный зимний вечер
Мне так хочется любить!
Тает луч пурпурного заката,
Синевой окутаны цветы.
Где же ты, желанная когда-то,
Где, но мне будившая мечты?
Припев:
Только раз бывают в жизни встречи,
Только раз судьбою рвется нить,
Только раз в холодный зимний вечер
Мне так хочется любить!
+++++++++++++++++++++++
* ... Островнов вышел, но минут через пять вернулся, улыбаясь в усы, поманил Давыдова пальцем:
- Пойдемте на сеновал, поглядите на одну чуду...
Во дворе правления, как и повсюду в хуторе, стояла та полуденная безжизненная тишина, какая бывает только в самые знойные летние дни. Пахло вянущей под солнцем муравой, от конюшни несло сухим конским пометом, а когда Давыдов подошел к сеновалу, в ноздри ему ударил такой пряный аромат свежескошенной, в цвету, чуть подсохшей травы, что на миг ему показалось, будто он - в степи, возле только что сметанного душистого прикладка сена.
Осторожно открыв одну половинку двери, Яков Лукич посторонился, пропустил вперед Давыдова, сказал вполголоса:
- Полюбуйтесь-ка на этих голубей. Сроду и не подумаешь, что час назад они бились не на живот, а на смерть. У них, видать, перемирие бывает, когда спят...
Первую минуту, пока глаза не освоились с темнотой, Давыдов ничего не видел, кроме прямого солнечного луча, сквозь отверстие в крыше вонзавшегося в верхушку небрежно сложенного посреди сарая сена, а потом различил фигуру спавшего на сене деда Щукаря и рядом с ним - свернувшегося в клубок Трофима.
- Все утро дед за козлом с кнутом гонялся, а зараз, видите, вместе спят, - уже громко заговорил Яков Лукич. И дед Щукарь проснулся. Но не успел он приподняться на локте, как Трофим, пружинисто оттолкнувшись от сена всеми четырьмя ногами, прыгнул на
землю, нагнул голову и многообещающе и воинственно несколько раз тряхнул бородой.
- Видали, добрые люди, каков черт с рогами? - вялым, расслабленным голосом спросил Щукарь, указывая на изготовившегося к бою Трофима.
- Всю ночь, как есть напролет, шастался он тут по сену, копырялся, чихал, зубами хрустел. И на один секунд не дал мне уснуть, проклятый! Утром до скольких разов сражались с ним, а зараз, пожалуйста, примостился рядом спать,
нелегкая его принесла мне под бок, а разбудили его - на драку, анафема, готовится. Это как можно мне при таком преследовании жить? Тут дело смертоубийством пахнет: либо я его когда-нибудь жизни решу, либо он меня под дыхало саданет рогами, и поминай как звали дедушку Щукаря! Одним словом, добром у нас с этим рогатым чертом дело не кончится, быть в этом дворе покойнику...
В руках у Щукаря неожиданно появился кнут, но не успел он взмахнуть им, как Трофим в два прыжка очутился в темном углу сарая и, вызывающе постукивая копытцем, светил оттуда на Щукаря фосфорически сверлящими глазами.
Старик отложил в сторону кнут, горестно покачал головой.
- Видали, какая ушлая насекомая? Только кнутом от него и спасаюсь, и то не всегда, потому что он, анафема, подкарауливает меня там, где его, проклятого, сроду не ждешь! Так круглые сутки и не выпускаю кнута из рук.
Никакого развороту мне от этого козла нету! Что ни самое неподходящее место - там и жди его.
К придмеру взять хотя бы вчерашний день: понадобилось мне пойти в дальний угол за сарай по великой, неотложной нужде, поглядел кругом - козла нету.
"Ну, думаю, слава богу, отдыхает чертов Трофим где-нибудь в холодке или пасется за двором, травку щипает".
Со спокойной душой отправился я за сарай и только что угнездился как полагается, а он, проклятый, тут как тут, подступает ко мне шажком, голову скособочил и уже норовит кинуться и вдарить меня в бок. Хочешь не хочешь, а пришлось вставать...
Прогнал я его кнутом и только что сызнова пристроился, а он опять выворачивается из-за угла... До скольких разов он этак на меня искушался! Так и перебил охоту. Да разве же это жизня? У меня ревматизьма в ногах, и я не молоденький, чтобы приседать и вставать до
скольких разов, как на солдатском ученье. У меня от этого дрожание в ногах получается и в поясницу колики вступают. Я из-за этого Трофима, можно сказать, последнего здоровья лишаюсь и, очень даже просто, могу в отхожем месте помереть!
Бывало-то, орлом я сидеть мог хоть полсуток, а теперь впору просить кого-нибудь, чтобы под мышки меня держали... Вот до какой срамоты довел меня этот проклятущий Трофим! Тьфу!
Щукарь ожесточенно сплюнул и, шаря в сене руками, долго что-то бормотал и чертыхался.
- Надо, дед, жить по-культурному, уборной пользоваться, а не скитаться за сараями, - посмеиваясь, посоветовал Давыдов.
Щукарь грустно взглянул на него, безнадежно махнул рукой.
- Не могу! Душа не позволяет. Я тебе не городской житель. Я всею жизню привык на воле нужду править, чтобы, значит, ветерком меня кругом обдувало!
Зимой, в самый лютый мороз, и то меня в катух не загонишь, а как в ваше нужное помещение зайду, меня от тяжелого духа омороком шибает, того и гляди упаду.
Шолохов М. Поднятая целина , КНИГА ВТОРАЯ
** пипи - пипетка , писулька , писька ... писать , пипол !!!
папир - папирус , папироса ... бумага
Остальное сами ...
© Шишмарёв,2012