Май искушает, всё подвластно вегетации.
В естественном бесстыдстве цветы и гениталии.
Я бессознательно сопротивляюсь гравитации,
взгляд направляя откровенно ниже талии
Наталии. Мечтаю об Италии.
Не знаю я заманчивей страны.
Из обуви нужны одни сандалии.
А из одежды – белые штаны.
Тепло и сухо, местами очень.
Оливы, виноградники, холмы.
Брюнетки жгучи, страстны очи,
Любви испепеляющей полны.
Отливы обнажают зубы скал
в безнравственном сиянии луны.
И растворяется полуденный накал,
пленяясь пением Эоловой струны.
Рунические знаки звёзд волной искажены.
Хмельное море, нимфы, берег вдрызг.
Членистоногие от суеты отрешены.
За горизонтом тает корабельный визг.
Лязг мысли. От грусти не велик навар.
Друзья, подруги, декаденты,
поэзию, столь эфемерный дар,
чтут Кащенко латентные клиенты.
Моменты просветления всё тягостней.
Ложь во спасенье делает добрей.
Физиономии вождей всё благостней.
Но благость им, что крест для упырей.
Куда-то мчимся в суматохе лет
карикатурно как в немом кино.
Постигнув то, чего в помине нет,
пьём жизни горькое вино.
Дано ли что-нибудь другое..?
Об этом можно лишь гадать.
И в экзистенции, и в граде Бологое
плевать на истину нашедшим благодать.