Сырое утро, словно прачку,
прогнал. Возжёг небесный свод
и стал Державиным в горячке
Читалагайских славных од.
Рубил с плеча, наотмашь бился,
хрустел гороховым стручком
и в жажде творчества косился
татарским бешеным зрачком.
Он построеньем строчек правил,
кромсал слова его кинжал,
от всех партикулярных правил
как чёрт от ладана бежал.
Описывал неравны силы,
как воин умирал от ран,
а выходила, выходила
алмазных песен филигрань.
Задев крылом Эвтерпы лиру,
запел с ветрами в унисон,
что об утраченной 'Пленире'
грустил на Званке хлебосол.
Не наклонившись, нет! 'наклоншись'
густого мёду лил Рифей, –
был несгибаемой колонной
чудаковатый корифей.
Казнился день в чаду безумном,
но шел к оценке непростой:
пусть на три четверти чугунный,
зато на четверть – золотой!
А к ночи, погасив закрылья
и в полном истощенье сил,
притих и стал чесать затылок:
– Ну, денюшко, нагородил!..
Иллюстрация - Гавриил Романович Державин.