Замечательному Поэту Забайкалья -
Виктору Ильичу Кузнику
Светлая память . . .
Стихом и песней - словно птица,
Врывается душа в просторы света.
Хочу, чтоб стих прекрасного поэта
Сегодня, радужным дождём ожил
У Вас в саду, над озером, над лесом . . .
Прозрачным родником неугомонной речи,
Игристым огоньком в душе у каждого из нас
искрился светом.
И рвётся в поднебесье голос сильный …
И хочется писать, страдать и жить,
И жизнь свою любить, как это делал он . . .
А может быть - ещё сильней при этом.
Елена Воиде
МУЛЬТИНСКИЕ ОЗЁРА
По нервам, по зрачкам – Мультинские…
Не просыпаться!… Это сказка!
Я потрясённо зубы стискивал
На спуске скользком и опасном.
Здесь синей вечности пророчеством,
Наглядной антитезой веку,
Так нестерпимо одиночество,
Что лошадь жмётся к человеку.
Костёр старается над чайником.
На гальке – развалюха лодка…
И страшно зашуметь нечаянно –
Здесь тишина такая ломкая.
А ночь над буреломным логовом
В «Шумах» водой кипит и бесится
Над чернотой камней, изломанных
Кривой ухмылкой полумесяца.
Мне вспоминать и зубы стискивать,
И грезить синим побережьем…
Три голубых огня – Мультинские, –
Маралий гон и след медвежий.
Когда от боли и бездомности
Сдыхал я, нервам потакая,
Меня спасали три бездонности,
Три синих донора Алтая.
Виктор Кузник
*****
В пригоршнях, полных алых ягод,
Осадок летнего тепла.
Плывёт оранжевый сентябрь,
Подняв закатных два крыла.
Мульты озёрные манежи
Красным-красны – закат царит.
И тонким лучиком надежды
Всё в грудь ударить норовит.
Трепещет, кверху истощаясь,
В тенетах желтого плюща,
То свет и нежность источает
Осины слабая свеча.
И с ней надорванно и нежно
Я, как сентябрь во хмелю,
Свои светлейшие надежды
С Мультой навеки разделю.
Зачем нам памятные даты?
Ушедших лет не превозмочь…
Ведь эти красные закаты
Сотрёт чернильной губкой ночь.
Ну, помяни за то, хотя бы,
Что никому не делал зла.
Плывёт оранжевый сентябрь,
За ним закатных два крыла.
Потом придут часы стараний
Забыться, думы превозмочь.
Но скрип сосны и вскрик маралий
В ладонях черных держит ночь.
Виктор Кузник
РОМАНС
Ах, виновато лето, только лето,
Что пополам, как яблоко, разъято
Мелодиями медленных рассветов,
Симфониями факельных закатов.
О, как тонка воспоминаний нить!
Пожар сменяет лёгкая прохлада,
Когда вы дарите, но некому дарить,
Не надо говорить, не надо говорить,
О чувствах говорить не надо.
Я забываю днём, как мы горели.
Страдание – всех чувств первооснова.
Мучительно стремление аллеи
Свести нас на прощанье полвосьмого.
Мне нежных чувств в жару не поверять
И не грустить под шорох звездопада.
Вы уверяете. Но не в чем уверять!
Не надо повторять, не надо повторять,
Ошибок повторять не надо.
А вечер наполняет нас собою,
Последней наполняющей страницей.
Тому, что нам подарено судьбою,
Мы не сумели истово молиться.
Меня ничьим крылам не осенить,
Неодолима мощная преграда.
Зачем вы любите? Ведь некого любить.
Не надо говорить, не надо говорить,
О прошлом говорить не надо.
А виновато лето, только лето,
Что чувства разноречием объяты.
О, как они медлительны, рассветы,
И как они стремительны, закаты…
Зачем бездумно фразам доверять,
Молчание – вот высшая награда.
Вы укоряете, но не в чем укорять.
Не надо ускорять, не надо ускорять,
Разрыва ускорять не надо.
Виктор Кузник
*****
Осенний день пробит слезой,
Берёт своё – мытьём ли, катаньем.
А нам Восток грозит грозой,
А Запад – кровушкой закатною.
Не развернёшься с полпути,
Куда ты, сломанное деревце,
Идёшь, а не к кому идти,
Живёшь, а не на что надеяться.
Сдувает годы, как пыльцу…
Поминки, свадьбы, дни рождения.
А мы всё ходим по кольцу,
Да лжем про взлёты и падения.
Во все концы, куда не кинь,
Пространство в клетку разлиновано.
Вбивает в душу мёртвый клин,
Осенний лес листвой кленовою.
Виктор Кузник
САРАЯ ПРИСТАНЬ
Здесь на старой пристани перила
Ласковая гладит темнота.
Здесь у старой пристани чернила
Ночь переливает у борта.
Здесь над старой пристанью орбиты
Древних звёзд короче и быстрей.
К доскам старой пристани прибиты
Тусклые медяшки фонарей.
И ночами при любой погоде
Спит она, волнений лишена.
И по белым сходням здесь не сходят,
Здесь на вас снисходит тишина.
Пароходы медленно таскают
Пассажиров, музыку и смех…
Лишь у старой пристани хватает
Поясов спасательных для всех.
Виктор Кузник
НОЧНОЙ ПОЛЁТ (Смерть Фабьена)
«А счастья нет, есть лишь покой и воля»
А.С.Пушкин
Мне на посадку заходить велят,
Но мутным мраком самолёт зашторен,
И урагана мёртвая петля,
Ломая крылья, ввинчивает в штопор.
Кромешным крепом затянуло скалы.
Сейчас порвутся тросы у руля!
Радист стучит, но радиосигналы
Не принимает мёртвая земля.
А там внизу кончины нашей ждут.
– Умерьте пыл, вам ждать совсем недолго,
Слепыми выпускают в темноту
Детей, больных достоинством и долгом.
– Пойми, щенок, ты мёртв! Ты обречен!
Сопротивляться поздно! Слышишь, поздно!
Ну, тарахти, радист, своим ключом
По головам, по молниям, по звёздам!
В разрыве туч… но что это – обман?
Мелькает свет – вон там, правее где-то!
И освещает бурый океан
Последняя горящая ракета.
Осталось только к черту на рога!
Дырявя бури, с Богом препираясь,
Я две души несу сквозь ураган,
На пустоту крылами опираясь.
А выше созревают, как в раю,
Звёзд апельсины на небесной грядке.
Я их свеченье сходу узнаю
В привычном и незыблемом порядке.
Но лжив их свет, и в них спасенья нет.
Всей страшной уязвимостью изгоя
Я осознал: «Мертвящий этот свет
Эквивалентен вечному покою».
Уже на горле медленные лапы
Кончины близкой. Зренье обрести,
Увидеть светлячок настольной лампы
И… выйти из пике на полпути.
Как уцелеть на этих скоростях?
Жать на педали? Плакать, не лукавя?
Глотая кровь, до судорог в кистях
Сжимаю руль обеими руками.
И прошлого немеркнущие тени
Несу в тоннеле мрака на крыле.
Отягощаясь силой тяготенья
К моей убийце – матери Земле.
На бреющем я новый шквал отбрею,
Приму толчки, сводящие с ума…
…Они не только держат нас и греют –
Нам душу дарят старые дома.
Окаменевшей нежности пласты…
Извечность слов: «Тепло, любовь, усталость…»
И в них живая, тоненькая, ты –
Реальная, как этот мрак и хаос.
«Пласты любви»… Не плачьте же, мадам!
Смят ураганом и полузадушен,
Я улетаю к мертвенным звездам,
Бессильно уступая малодушью.
Разбрызгивая молнии винтом,
Мотор ревёт надсадно и устало…
Буэнос-Айрес. Тишь. И над портом
Лимонное светило в полнакала.
А шеф исполнит свой нелёгкий труд:
Отстукан текст трагического бланка,
Зря, заходясь от ужаса, зовут
Охрипшие Мадрид и Касабланка.
Прими ж воспоминаний святотатство,
Тяжелый луч, горящая руда!
Заброшенности позднее богатство,
Прозренья исцеляющий удар!
Умолк мотор. Теряю высоту.
И, как на лезвие летящей бритвы,
На бьющую по днищу пустоту
Роняю самолёт полуразбитый.
Виктор Кузник
УЖЕ ТЕМНО, ПОЧТИ ТЕМНО...
Уже темно, почти темно, а только восемь.
Кустом рябиновым в окно стучится осень.
Над тенью крыши из трубы, неприхотливо,
Восходят зыбкие грибы печного дыма.
Ты скажешь – лето истекло, листвы метели...
Печное плавится тепло истомой в теле.
Да будет вся моя вина добра прологом.
Налей же доброго вина, за ради Бога!
Тяжёл прощания эскиз... Не успевали
Свечей цветные лепестки сгорать в бокале.
Пусть память зла – не засечёт мои промашки,
Не всё ж делить на нечет-чёт клочки ромашки.
А песня, в общем, не о том, чему случиться,
Хоть ночь рябиновым кустом в окно стучится.
В короткий, обморочный сон нашарить спички
На обмирающий, как стон, зов электрички...
Виктор Кузник
ТЕНЬ САМОЛЁТА
Брату Борису
Назад не смотреть! Ни о чём не жалеть!
Сгореть, как осенней листвы позолота.
И волоком тащит по грешной земле
Меня самолёт мой. Я тень самолёта.
Любовь уплывает – извечный мираж:
Везёт подлецам, не везёт Дон Кихотам.
Мой пьяный азарт – это выход в тираж,
И я понимаю: я – тень самолёта.
Я тень самолёта. Но если летун
Свечой вертикальной уходит в атаку,
Я точкой бескрылой горю на лету
В последнем пике с отрицательным знаком.
В бессмысленной драке, в ночных кутежах,
Пять лет без подъёмов на спусках пологих,
Я – тень самолёта, я веком прижат
К последней, разъезженной этой дороге.
Событья проходят, как сны наяву…
Друзья? Собутыльники! Подлые рожи!
Живых проклинаю. Я мёртвых зову.
Я – тень самолёта, и кто мне поможет?
А раз не летать – остаётся в разнос!
(Родным причинять беспокойство бестактно!)
Я сам добровольно уйду под откос,
Не став добровольной добычей инфаркта.
Я цену познал и вину, и вине!
И то, и другое не стоит и чоха!
Целую дочурку! Приветик жене!
Я пасынок твой, так простимся, эпоха!
Виктор Кузник
«АНГЕЛ-СПАСИТЕЛЬ»
«Я, тень самолёта»
Писал он – а ведь в нём
кипела кровь бесстрашного Пилота
Хирурга-Доктора,
что сердцем и умом
Из пасти смерти вырывал
не раз кого-то
Спасая от недуга,
он творил -
лечил и шил,
Душой и нервом–светом
Со смертью торговаться не любил
Он просто скальпелем кроил
из тьмы Рассветы
Он и сегодня греет нас теплом –
Поэт - Спаситель с ангельским крылом
Под солнцем и дождём
А как он жизнь любил! ...
Любовь свою по жизни нёс
в долину рос …
Теперь, парИт, парИт, парИт -
Как белый самолёт
над гроздьями рябин –
Багрово-красным утром синих грёз ...
август 2011 Елена Воиде
Первый снег
Заблудится вечер и, вылизав стены,
По гладким стволам и колючкам акаций
Потянется вверх, чтобы чёрной антенной,
Летучею мышью на город сорваться.
А ночь холодком протекает за ворот,
А крылья тяжёлые машут и машут,
Как будто бы тихо баюкают город,
От шума оглохший, от дыма уставший.
А первый снег фильтруют фонари,
А фары шарят в каменных воротах.
Еще одну успею закурить
До поворота, до поворота.
Заблудится вечер в бездонных колодцах,
Дворов, обворованных ветром осенним,
И жёлтая плесень фрамуг ухмыльнётся
Последним приютом, печальным спасеньем.
И я во дворе задержусь на минуту
Зачем-то глядеть на зажжённые шторы,
На берег чужой тишины и уюта
У длинной и чёрной реки коридора.
А первый снег фильтрует фонари,
Распахнуты – не заперты ворота.
Хотя бы раз с тобой поговорить
До поворота, до поворота.
И, сбросив устало дремучую груду
Раздумий, сомнений, минуток разменных,
Я тихо скажу, «я совсем, я оттуда,
Я прошлое продал, я прежнее предал».
Навеки застынет в глазах пантомимой
Движение встречи на выход из транса.
Конечно, найдётся: «родной мой, любимый:
Останься со мною, останься, останься!»
Качаются деревья и столбы,
Печалятся. Им улететь охота.
Ах, если б всё на свете позабыть
До поворота, до поворота.
ДОРОГА, ДОРОГА, ДОРОГА . . .
Тяжка обязанностей гиря –
Вокзалам выдать панегирик.
Ведь провожаем мы не тёщу,
Мои, вот эти, супермощи!
Я стою, телами сжатый,
Как актёр провинциальный.
В эпизоде отъезжаний
Самый главный отъезжатый.
В преисподней вестибюля
И чистилище перрона
Ноги-клёши, ноги-дубли,
Ноги груши прут в вагоны.
Тёмен будущего лик…
Уезжаешь, будто в Чили…
Мы не встали и ушли,
Нас – ушли и разлучили,
Целоваться разучили.
Новым ноевым ковчегом
Отгр***** в иные дали.
Проводницы – печенеги?
Это задник у медали.
Вокзальные аттракционы –
Голгофы касс и гул перронов.
Проснуться – горизонт багровый,
Рассветным кодом дешифрован.
Дышать светло и исцеленно…
Состав разматывает рельсы,
Как взмах разматывает лесу
Катушки безынерционной.
О, сладострастие пристрастий!
(Моё купе – моя семья).
Потёртой музой странных странствий
В окно высовываюсь я.
Вагон трясёт и лихорадит.
Беспутны рифмы и мотивы.
Хоть задавись – напротив дядя
До рвотных спазмов опротивел.
Виктор Кузник
На смерть геолога
Александра Погребицкого
А.Городницкому
Только месяц до зимы,
Сутки до отплытия,
А над похмельной головой
Пьяные дожди.
Ну, на что тебе, скажи,
Бывшие события?
Письма кончились мои,
Писем ты не жди.
Ни за что не просушить
Мокрую одежду.
Вырвет горная вода
Рукоять весла…
Ты не жди, не выбегай
На звонки с надеждою,
Всё по старым адресам
Почта разнесла.
А полбанки за тебя –
В этом что же нового, –
Под мелодию дождя
И возню собак.
Вот на теле у меня
Только и сухого-то –
Фотография твоя,
Спички да табак.
Я б, конечно, написал,
Да писать-то не о чем.
По дырявым сапогам
Ржавая вода.
Ты прости, что в твой уют
Постучится вечером
В старой сумке на ремне
Новая беда.
Узкоглазый проводник
В пьяненькой прострации
Доберется как-нибудь
До обжитых юрт.
Будет попусту крутить
Старенькую рацию.
Позывные обо мне
Что-нибудь споют.
Только месяц до зимы,
Сутки до отплытия,
Письма кончились мои,
Писем ты не жди.
Я б, конечно, написал,
Да что здесь за события –
Всё над пасмурной тайгой
Пьяные дожди . . .
Виктор Кузник
ДУША ПОЭТА
Я никогда не видела поэта.
Мне очень жаль, но так уж выпало - судьба.
Зато я слышу его стих, и я пишу об этом
Я знаю – всё случается не зря
Мультинские озёра на рассвете
Таёжная страна! "Такая тишина -
что даже лошадь жмётся к человеку"
Маралий рёв, и сосны ходят кругом
И слышно, как рождается Заря
В озёрах чистая вода. Тайга-подруга!
Каким он был, наш удивительный поэт?
Его стихи ласкают слух - мороз по коже
Он мало жил, горел, любил,
Добро творил, и говорил,
Что по-другому жить, наверное, не может
Я слышу сильный голос.
И сердцем, и умом, и тёплым свежим ветром
И ласковым приветом – струится стих.
И Виктор Кузник входит в дом . . .
Июль 2011 Елена Воиде