Пусто. Вечер близкий к ночи. Филармония погасила свои огни. Концерт имел успех, а теперь все разошлись. И остались только он, виолончель и сцена...
Там было пусто, тихо, гармонично.
Виолончель играла не спеша.
А музыкант мечтал о чем-то вечном,
И что-то пел, красиво бормоча...
Смотрел в окно, смычком водил по струнам,
Большого альта низкий голос выл.
А музыкант был отчего-то грустным...
Великий в будущем и чист, как Божий сын...
Сто репетиций - пальцы нежны в ранах
И мысль о вечности, о верности, любви...
Он отчего-то всем казался странным,
Наверно оттого, что был другим.
Он был блаженным, добрым бесконечно!
Он никого за подлость не корил,
Умел любить, казавшийся беспечным,
А сам он верил, жертвовал, молил!
Всегда внимал с душой чужому горю,
А сам на слезы время не имел.
Он думал, что ему совсем не больно.
С улыбкой радостной о чем-то светло пел...
Темно и серо, пыль сгущала краски,
Виолончель играла не спеша.
Суровый день ему казался ласков,
Он что-то пел, красиво бормоча...