Весь этот город, он давно не твой,
фасада фальшь и ветошь декораций.
А в настоящий город не добраться,
искрящий в коромыслах Кольцевой
всем нашим смехом, гомоном и светом,
гоняющий по яркой сетке веток
своей подземки солнечный прибой.
Весь этот город — тот, что был твоим —
не выгнет куполами поднебесье.
Он так составлен — из тончайшей взвеси
имён по старым книжкам записным, —
что, словно Китеж-град, неосязаем
в тех палестинах, где с холмов сползает
вторая Византия, третий Рим.
Весь этот город выцвел и остыл,
но свято место не бывает пусто.
Горчит речитатив сорокоуста,
роняя поминальные листы
по стогнам всех пределов и наречий,
твердит тебе о том, что "время лечит",
и расставляет на полях кресты.
Июнь 2012