Дети живут, чтобы играть. И не важно при этом, где они живут. Им нужны настоящие игры. И где ещё играть по-настоящему, как не в овраге, застроенном прилепленными друг к другу сарайчиками. Забредёшь в такой лабиринт и не то, что тебя скоро не найдут, сам можешь заплутать так, что выберешься к глухим камышам и вляпаешься в сточную вонючку. Сараи горели с завидной периодичностью – раз в три дня. Никакая пожарка к ним подъехать не могла, лила издалека свои водозапасы, чтобы не вспыхнул весь овраг. Сгоревшие и полусгоревшие сараи с коварными погребами – манящие аномальные зоны для детей. Особый колорит добавлял тот факт, что вся эта территория являлась одновременно огромной свалкой мусора и общественной уборной. И всё-таки какой же это был сказочный городок!
Однажды во дворе выкопали длинную траншею, заканчивающуюся приличным котлованом с грязной водой. Чтобы попасть в сарайную страну, нужно было пройти по узкой тропинке между котлованом и насыпью. Погода была не морозная, но грязная и я была в каракулевой шубе. Может ноябрь такой. Шла я последней из вереницы. Каждый день не по разу хоженый маршрут. И вдруг – вижу перед собой одинокую жухлую травинку и даже пытаюсь схватиться за неё, как за спасительную соломинку. Но уже в следующее мгновение я оказалась в воде и достаточно глубоко. Дальше не помню, как вынырнула. А ведь прошло время. Потому что наверху уже столпились люди и даже кто-то принёс лестницу. Как мне потом рассказывали, это Деньгины с первого этажа, вечно грязные, но добрые Ирка и Серёжка прибежали домой. Серёжка закричал: «Там девочка тонет!» А Ирка, белобрысая малявка, поправила: «Не девочка, а Наташа!» Меня вытащил какой-то дяденька, с шубы текли жуткие грязные потоки. Добрая женщина взялась провожать меня домой. А дальше… Меня наказали и поставили в угол, грязную одежду пришлось снять, а другой не дали. Самое интересное началось потом, когда все знакомые из нашего малосемейного молодёжного дома стали приходить и узнавать, как я. Взрослые болтали между собой, а дети норовили заглянуть в комнату, где мне приходилось прятаться в углу за шкафом в срамном виде. Ладно, главное, что ров с котлованом потом быстро закопали.
Городской парк с пятью прудами – место моего «среднего» детства. Это позже здесь склолотят свою группировку «парковские». А пока мы просто дети. Зимой так классно лазить по неработающим аттракционам и кататься с крутых спусков на лёд пруда на картонках, а если повезёт раздобыть, то на пластиковых дощечках. Прятать такие приходилось в укромных местах. Но всё равно к следующему разу они куда-то пропадали. За такую дощечку могли и отлупить – валюта. Весной пруды начинали подтаивать. И тогда появлялась новая забава – перебегать пруд, когда под тобой лёд трещит и рассекается. Бежишь и дух захватывает от этого треска и пружинистого шага. Добегаешь до берега – а сердце ещё скачет, боясь остановиться и ухнуть куда-то.
Около дома начали строить военкомат. Строили его долго. Сначала огромный бункер, потом первый этаж, довольно-таки высокий, перекрытий не было. Только блочные стены с проёмами. У нас появилась игра – перепрыгивать с разбегу эти проёмы. У меня были первые туфли на небольшом каблуке, бабушкины. Я прыгала прямо в этих туфлях. Нам везло, никто не расшибся, да и тётенька одна злая с балкона гоняла всё время. Потом, когда бункер перекрыли и поставили такие классные двери с винтами, которые страшно скрипели и еле двигались на своих бронебойных петлях, в нём устраивались первые свидания. Пригласит мальчик девочку, а она за полчаса туда посадит подруг, чтобы не страшно самой было идти. Сидишь в кромешной темноте и сырости и вдруг – голоса! Кажется, что мужики какие-то. Как завизжим! Вот и всё свидание.
Жили мы летом в Петров Вале со спортивной секцией. Гуляли, где хотели. Главное, на тренировку придти и ночевать в общежитие. Там мы прыгали с железнодорожного моста в речку. Жутко страшно, но надо. Я всегда через силу раза три спрыгивала, чтобы видели – могу. А Ольга боялась и все над ней смеялись. Пытались её столкнуть, кричали: «Поезд! Поезд!» Бесполезно. Но один раз всё-таки поезд застал её сидящей на конструкции. И тогда она прыгнула. Поезд оказался страшнее. Больше к ней никто не приставал, несмотря на то, что и она больше к мосту близко не подходила.
В детстве у меня были хорошие игры. Хорошие хотя бы потому, что никто не проиграл тогда.