Бросив совсем уснуть пытаться,
я на неправильную стену взлез,
чтоб бирюзой полюбоватся
огромных издевательских небес.
Желейно-голубым налётом
уже покрылось их двойное дно,
и раньше чуть было охота,
чем расползлось бы круглое руно,
застать момент, когда над блюдом –
каёмкой голубой ему река –
покажет это чудо-юдо
глазного своего краёк белка.
Но не судьба; ждать надоело.
Я буркнул сам себе «спокойных снов»,
а солнце встало там, где село,
под хохот недобитых воробьёв.