Здравствуй, дорогой читатель, поэт и друг !
Блуждая по бескрайней пустыне интернета ты случайно забрёл и в мой походный шатёр. И я искренне рад этому. Возможно, эта встреча будет тебе приятна и полезна.
Перед тобой маленькая повесть, в которой изложены правдивые факты, хотя некоторые имена изменены. Если ты юн, она может обогатить твой жизненный опыт. Если виски твои слегка облагородила седина, она напомнит тебе о чём-то сердцу милом, но слегка позабытом. Если же на челе твоём пролегли неизгладимые морщины, она, возможно, заставит тебя усмехнуться, как усмехается усталый путник, нашедший приют там, где никак не ожидал найти.
Как бы там ни было, мне очень хочется, чтобы мой рассказ развлёк тебя и ты прочёл его до конца - это было бы лучшей наградой моему авторскому самолюбию.
Моя повесть ничего не стоила мне , ибо события, изложенные в ней - зола перегоревшая и почти остывшая. Но если, ознакомившись с нею, ты хоть немного согреешь озябшие ладони - значит она была написана недаром.
Итак, я начинаю :
АНГЕЛ ХРАНИТЕЛЬ
Бойтесь своих желаний, ибо они сбываются.
( поговорка )
ЧАСТЬ 1
В юности я не был писаным красавцем, но и уродом я не был тоже.
Я был, как это принято говорить, симпатичным парнем с немного вьющимися тёмно-каштановыми волосами, стройным, широкоплечим, высокого роста.
Правда я стеснялся своей худобы, тонких ног, носа "картошкой" и длинной шеи с острым кадыком.
Может быть, от этого я часто хмурился и мой мрачный вид, складки на лбу у переносицы придавали мне сходство с поэтом Владимиром Маяковским.
Некоторые мои друзья даже находили, что я на него очень похож. Прозвище «Маяковский» с их лёгкой руки закрепилось за мной.
Но когда я улыбался, лицо, по-видимому ( так оно и было, судя по фотографиям ) преображалось - становилось искренним, добрым и простым.
И знакомые девушки в студенческом общежитии, где я жил, приехав в Киев из провинциального городка, называли меня Томом по имени героя знаменитого романа Марка Твена.
Оба прозвища не льстили моему самолюбию. В особенности раздражало меня прозвище "Маяковский"
Во-первых, я не любил ещё со школы стихов Маяковского, а во-вторых, сам облик поэта с наголо остриженной головой, надменно выдвинутой вперёд нижней челюстью и суровым взглядом был мне до чрезвычайности несимпатичен.
Маяковский казался мне верхом уродства, а я совсем не хотел быть похожим на урода.
Наоборот, я хотел быть похожим на Сергея Есенина, стихи которого обожал и знал все наизусть.
Я хотел так же нравиться девушкам, как златокудрый рязанский Орфей, тем более что я и сам писал стихи и втайне считал себя поэтом.
И когда я слышал от друзей восклицание "Маяковский", сказанное в мой адрес, и уверения, до чего же я на него похож, в особенности с короткой стрижкой, я искренне и всерьёз обижался.
Как и всякий юноша, я мечтал о любви, богатстве и славе.
Но и то, и другое, и третье, словно солнечный зайчик, не даваясь в руки, ускользало от меня.
Нельзя сказать, чтобы я не нравился девушкам.
Некоторым я нравился и даже очень, однако, увы, как это обычно случается, совершенно не тем, которые нравились мне.
С каждым днём меня всё больше огорчало то обстоятельство, что самые красивые девушки Академии искусств, где я учился на архитектурном факультете, мало обращали на меня внимание, а точнее - не обращали вовсе.
Я для них просто не существовал.
И моё самолюбие, самолюбие поэта, было, разумеется, уязвлено.
Я всеми силами старался обнадёжить сам себя и воображал в своих поэтических фантазиях, что все эти красавицы, увидев вдруг, как они в отношении меня заблуждались, влюбляются в меня по уши и сходят от любви ко мне с ума.
Но реальность, когда я пробуждался от грёз, говорила иное.
Самые красивые девушки Академии влюблялись и выбирали себе в фавориты совсем иных мальчишек.
И мне оставалось только хмуриться наподобие Маяковского и гулять вечерами по киевскому Подолу в гордом одиночестве или в обществе друга, которому на любовь было вообще наплевать.
Мечта о любви словно насмехалась надо мною. То же касалось богатства и славы.
Богатство я полагал ( и весьма справедливо ) придёт ко мне вместе со славой.
Но вот когда же, наконец, ко мне придёт слава ? - на этот вопрос даже в отдалённой перспективе ответа я не находил.
Объективности ради следует сказать, что стихи я писал недурно и даже талантливо.
Но талант и слава с богатством - вещи обычно трудно совместимые. И чаще всего - и этот факт подтверждает история мирового искусства - талантливые люди - поэты, писатели, музыканты, художники - проживают жизнь в нищете и безвестности, а настоящая слава, которую они заслужили, приходит к ним уже после смерти. Наполеон Бонапарт выразился на этот счёт предельно ясно, словно саблей отсёк :"Слава - солнце мёртвых." То есть насладишься славой, когда помрёшь, что тут неясного ?
Эта мысль являлась мне в какой-то степени утешением, но . . . но юность есть юность.
Среди самых красивых девушек Академии была одна, которая нравилась мне больше всех остальных. И когда я видел её - необыкновенную красавицу, так мне казалось( и она, действительно, была очень хороша собой ) - когда я видел её в обществе других мужчин - а мужчины, словно назойливые мухи, не давали ей прохода - я страдал неописуемо, хотя всеми силами старался скрыть это страдание не только от других ( и от неё, разумеется ), но и от самого себя.
Как всякий поэт, вы догадываетесь, я был очень горд и самолюбив.
Ах, эта девушка ! Звали её Анастасия.
В то время, время моей юности, имя Анастасия было исключительно редким.
И всё в ней было, так мне представлялось, исключительным : и её лёгкая крылатая походка, и красивые стройные ножки, и точёная фигурка, и густые, разлетающиеся на ветру, как грива породистой степной кобылицы, волосы, и прекрасные миндалевидные глаза с необыкновенно длинными ресницами, и алые губы с маленькой чёрной родинкой на нижней губе.
А когда она грациозным движением руки брала сигарету - а в наши годы курящая женщина тоже была исключением - и так красиво затягивалась ею, я окончательно понимал только одно - что я просто сопляк рядом с ней и что она недосягаема для меня.
При встрече с нею всё во мне холодело. Я боялся поднять на неё глаза и выдать своё чувство. И только когда она проходила мимо, а вокруг не было никого, я долго смотрел ей вслед.
Нужно ли уточнять, что она проходила мимо, даже не удостаивая меня мимолётного взгляда, как мимо пустого места.
Мои отчаянные попытки познакомиться не имели успеха. Да и понятно -
сотни подобных мне мальчишек мельтешили рядом. Не очень красивых, наподобие меня, и ничем не выдающихся.
Стоило ли тратить время на то, чтобы к ним присматриваться ?
Нам было по девятнадцать. Я учился на втором, а она на третьем курсе.
Я, как вы уже знаете, - на архитектурном факультете, она - на искусствоведческом.
Это уменьшало возможность тесного общения. И я был рад этому.
" Кто я и кто она ?" - в минуты трезвых размышлений говорил я себе - " Она необыкновенная красавица, а я...я..."
Я подходил к зеркалу, пристально смотрел на своё лицо, прижимал указательным пальцем нос, стараясь придать ему классическую форму, однако непослушный нос, едва только я убирал палец, тут же приобретал прежние очертания и лишь становился чуть краснее.
" Почему мне так не повезло ? " - продолжал терзать себя я - " Почему я не родился красавцем, как Сергей Есенин или тот голубоглазый блондин с живописного факультета, который каждый день провожает её домой ?"
Зачем мне дар поэта, если я некрасив ?
Я отходил от зеркала и бросался лицом вниз на постель.
И вот однажды, когда мои страдания достигли нестерпимой остроты, я поднял глаза к небу и произнёс : " Ангел Хранитель, помоги мне ! Сделай так, чтобы Анастасия влюбилась в меня и стала моей женой ! Умоляю, сделай так ! "
В юности, когда мы заболеваем любовью и ещё не знаем лекарства от этой мучительной болезни, нам бывает очень трудно.
Я таил свою любовь, страдал от неё, а спросить совета, как мне с этим быть, мне было не у кого.
Но даже если бы и нашёлся рядом со мной такой опытный наставник, я всё равно постыдился бы рассказать ему и о своей любви, и о своих страданиях.
Не знаю, чем бы всё это для меня закончилось, но на пятом курсе она из множества своих воздыхателей выбрала одного, вышла за него замуж, стала именоваться " госпожа фон Маркофф" - или "Морковка", как тут же в шутку окрестили её подружки - и укатила с ним в Германию, потому что он был немец.
Любовные страдания мои, наконец-то, закончились. Я больше не призывал её в мечтах в свои объятия.
Сон мой значительно улучшился.
Но в душе моей, испепеляя её, оставались ещё две страсти : богатство и слава.
Однако, обо всём по порядку.
ЧАСТЬ 2
Итак, богатство и слава.
О чём я мечтал больше ? Конечно же, как уже сказал выше, о славе, логично рассуждая ( законы логики я очень чтил ), что слава неизбежно принесёт и богатство.
Я никогда не желал денег ради них самих и чахнуть над златом, как царь Кащей, я не собирался.
Деньги нужны были мне для путешествий. Деньги открыли бы мне мир.
"О, когда я стану богат ( воспарял я в мечтах ), я непременно куплю себе красавицу-яхту и обойду на ней всю землю !
Я пройду Босфор и Дарданеллы, побываю на острове Крит, заберусь на высочайшую вершину Африки гору Килиманджаро и исследую Амазонку !
Я исхожу все моря и океаны, как это сделал великий путешественник Жак Ив Кусто ! Я . . . " но не только богатства не было у меня, даже денег на трамвайный билет у меня часто не хватало.
И чтобы сходить в кино на фильмы с участием любимых актёров : Луи де Фюнеса, Юрия Никулина или Чарли Чаплина, мне приходилось иногда отказывать себе в завтраке в нашей студенческой столовке.
Таким образом, дела с "богатством" у меня обстояли весьма плачевно. Со славой обстояло ещё хуже.
Из всех окон нашего общежития день и ночь неслась нескончаемая какофония - "Битлз".
Эта дикая смесь из завывания человеческих голосов и бренчания гитар отравила мою юность.
От неё невозможно было скрыться нигде. И в коридорах общежития, и в аудиториях Академии, и в студенческих компаниях - всюду звучала эта, как мне казалось тогда, безобразная музыка.
Но именно такая музыка нравилась молодёжи. Ею были очарованы даже самые близкие мне друзья.
Мои скромные стихи о мышах на сеновале рядом с нею казались смешными и наивными. Журналы их не печатали.
Несмотря ни на что я продолжал писать стихи, но перестал кому бы то ни было их показывать.
Богатство и слава, как и любовь - так, видимо, было написано мне на роду - оставались для меня только мучительной и неосуществимой мечтой.
А вот у некоторых моих приятелей с любовью, богатством и славой обстояло всё иначе.
Один из них - звали его Андрей Галинский - так же, как и я, мечтал о любви, богатстве и славе.
Я знал, что он вырос в очень бедной семье. Денег у него вечно не было и он сильно нуждался и когда был студентом, и после того, как, окончив Академию, безуспешно пытался устроиться на хорошо оплачиваемую работу.
Он был скульптор.
Без "имени" его профессия не давала ему возможности хорошо зарабатывать.
А чтобы сделать себе "имя", необходимо было иметь влиятельных покровителей.
Таких покровителей у Андрея не было.
Я видел, как он метался в поисках приличного заработка.
Долгое время это ему не удавалось. Но он был человеком способным к риску, настойчивым и изобретательным.
Я знал, что он ходит в игорные дома, играет в лото, в рулетку.
Андрей относился к этому занятию очень серьёзно. В слепое счастье он, как и я, не верил и поставил дело на научную основу.
Он вёл множество таблиц, где с точностью математика следил за выпадением различных комбинаций цифр, пытаясь в случайности найти закономерность.
Когда он раскладывал свои таблицы на полу в мастерской, шагу нельзя было ступить.
Сотни колонок с цифрами пестрели на них. В такие минуты к нему можно было не обращаться.
Андрей весь замыкался в себе.
И я, придя к нему в гости и застав его в этом состоянии, обычно уходил, не прощаясь.
Зачем ? Ведь Андрей даже не замечал моего прихода.
Я был уверен, что найти закон выпадения цифр в рулетке практически невозможно. Закон, по которому с абсолютной точностью можно предугадать результат любой игры.
Видимая закономерность, я не отрицал этого, безусловно, была.
Но поставить наверняка большую денежную сумму, чтобы сорвать огромный куш - очень рискованное предприятие.
Я не раз говорил ему об этом. Андрей только молча улыбался мне в ответ.
Он играл и проигрывал, играл и проигрывал. Но не сдавался. И однажды его упрямство было вознаграждено. Он выиграл невероятные, сумасшедшие деньги.
Я услышал об этом случайно и отнёсся к слухам скептически.
Но когда Андрей сам позвонил мне и пригласил на новоселье, я убедился, что слухи не лгали.
Приехав по адресу, который он мне назвал, я не поверил собственным глазам.
В одном из самых респектабельных и роскошных районов города возвышался особняк в виде дворца, стилизованного под готику.
Я не буду описывать тебе, дружище, его архитектурные достоинства, тем более, что они, на мой взгляд, были спорны.
Но сам тот факт, что этот особняк - дворец да ещё в таком месте стоил немалых денег, был неоспорим.
Я искренне поздравил Андрея с успехом.
Через некоторое время Андрей снова позвонил мне и пригласил на свадьбу, чрезвычайно этим приглашением возбудив моё любопытство.
Будучи бедным, он, как и я, избегал мыслей о женитьбе. Ведь семья очень быстро превращает бедность в нищету.
В назначенный день я купил букет белых роз, не пожалев на него денег из своих скудных запасов, и поехал к церкви, где должно было состояться венчание.
Меня поразил не столько шик автомобильного кортежа, на котором прибыли молодые, не столько роскошь убранства невесты, сколько её красота.
Это была красавица редкая. Когда я увидел её рядом с Андреем, я только ахнул.
Её красота могла поспорить с красотой Анастасии.
Перемена в судьбе моего друга столь разительная и счастливая в какой-то степени ошеломила меня..
Мы с Андреем были, что называется, одного поля ягоды.
Оба приехали в большой город из провинциальной глуши, оба были бедны, оба одинаково безуспешно боролись с нуждой и неудачами.
И вот он стал богат, обзавёлся роскошным домом, шикарным автомобилем, женой-красавицей.
Нет, я не завидовал ему. К тому времени я уже стал философом. Я постиг, что всё в жизни обусловлено.
Очень многое в ней - успех и неуспех - зависит от наших усилий. И тем интереснее жизнь становилась для меня.
" Значит - и подтверждение тому Андрей Галинский - мечта может осуществиться ! Нужно только целеустремлённо бороться за её осуществление и проявить упорство - думал я, стоя в церкви - Если смог он, смогу и я. Упорства мне не занимать !"
Я улыбнулся своим мыслям и с этой улыбкой подошёл к молодожёнам, вручил им букет, обнял и поцеловал.
На следующий день я купил большие листы ватманской бумаги, расчертил их на колонки и отправился в игорный дом.
ЧАСТЬ 3
С этой поры день за днём и месяц за месяцем я решал сложнейшую математическую задачу - как наверняка рассчитать комбинацию знаков и цифр, которая принесёт выигрыш.
Иногда мне уже казалось, что вот-вот и я разрешу её.
Несколько удачно проведённых игр придали мне уверенность.
С удвоенной энергией, позабыв покой и сон, я окунулся в таблицы.
Ничто в мире, кроме решения моей задачи , не интересовало меня. Как некогда мой друг, я перестал замечать вокруг себя даже близких мне людей.
Машинально я встречал и провожал гостей, машинально ел, шутил, улыбался - мой мозг в это время был занят только расчётами.
" Выпадет или не выпадет в завтрашней игре двенадцать, а если выпадет, то в паре с пятёркой или девяткой ? " - такого рода мысли, как рулетка, крутились в моей голове.
И вот однажды, когда мне показалось, что я вплотную подобрался к заветному решению, я рискнул и поставил большую сумму денег ( из тех, что мне удалось скопить самому и из тех, что я одолжил у друзей ) на ту комбинацию цифр, которая по предсказаниям всех моих таблиц должна была выпасть накануне.
Нервы мои были взвинчены до предела.
У меня почти не было сомнений в успехе, почти. И перед тем как поставить деньги на кон, я мысленно произнёс : " Ангел Хранитель ! Если ты слышишь меня в эту минуту, умоляю, помоги мне выиграть ! "
Я поставил деньги и ... проиграл. Проигрыш стал для меня шоком. Три года ежедневного кропотливого труда, колоссального напряжения воли, всех моих душевных сил и . . . такой бесславный финал.
Я потерял не только все свои сбережения, я потерял и веру в своего небесного покровителя.
Возвратившись домой, я сгрёб в одну кучу ненавистные таблицы и вышвырнул их на помойку.
ЧАСТЬ 4
Я попал в состояние депрессии и трудно выходил из него.
Что тогда помогло мне вернуть душевные силы ? Конечно, самые близкие мне люди и любовь к путешествиям. Я никогда не был паинькой и домоседом. Ещё когда я учился в Академии и жил в общежитии, что находилось в одном из красивейших уголков Киева - на Подоле, я любил бродить по его старинным безлюдным улочкам.
И во время таких прогулок любая печаль - тогда она была связана с неразделённой любовью к Анастасии - быстро развеивалась.
И проще всего меня можно было найти не в стенах академических аудиторий, а с этюдником на склонах Днепра, у стен Киево-Печерской Лавры или Выдубицкого монастыря.
Позже, когда я окончил Академию, я купил велосипед и байдарку.
Эти чудесные спортивные снаряды бесконечно расширили круг моих возможностей. Я обожал их !
Тот, кто хоть однажды побывал в велосипедном или байдарочном походе, никогда не забудет этого, как невозможно забыть самые счастливые минуты жизни.
Что так звало меня в дорогу и зовёт доныне ?
Может быть, какая-то неизвестная мне цыганская кровь бродит в моих жилах ?
Зимой возможности для путешествий ограничены, но с приходом весны ничто не могло удержать меня дома и небольшого попутного ветерка было достаточно, чтобы я срывался с якоря и уносился в безбрежные дали своих странствий.
Даже от одной мысли, что я сажусь в седло, кладу руки на руль и нажимаю ногами на педали, у меня и сию минуту замирает сердце.
Да и как же не замирать ему ?
Не сердись на меня, пожалуйста, дорогой читатель, если здесь я несколько отступлю от канвы своего повествования и опишу тебе обычную велосипедную прогулку.
Может быть, ты с детства не любишь велосипед и эта прогулка утомит тебя, но без неё, к сожалению, я не смогу донести главную мысль этого рассказа.
Итак, вообрази себе, что мы гостим в небольшом провинциальном городке в средней полосе России. Чудесное погожее весенне-летнее утро. Мы проснулись, вскочили с постели и подбежали к окну.
Розовый свет зари уже разлился по небу. Небо чистое, облаков почти нет. Они лежат только над синевой соснового бора вдали тонким дымком.
Пора ! Зачем терять драгоценные минуты ?
В дорожный рюкзак мы берём с собой только самое необходимое : хлеб, воду, компас, спички, небольшой топорик, акварельные краски.
Выводим своего железного коня во двор и через минуту уже мчимся с горы, оставив город далеко позади.
Кроны тополей, рассаженных вдоль дороги, ещё погружены в ночную полутьму, но самые вершины их, озолочённые первым проблеском солнечных лучей, уже радостно сияют, как маковки суздальских колоколен.
Утренний гуттаперчивый ветерок упругим дыханием приятно освежает лицо и грудь. С полей ещё не сошёл ночной туман и лучи восходящего солнца пока не могут пронизать его толщу и оттого кажется, что это не туман, а топлёное молоко, залившее луга и перелески ( Прости, дружище, за банальность. Сравнить туман с молоком - что может быть банальнее ? Попробуй отыскать более банальное сравнение - не найдёшь ! ).
Вот под колёсами отчаянно грохочет дощатый мостик через ручей, что бежит в густых зарослях верб и ивняка.
Это место издавна облюбовали соловьи. Сейчас конец мая - их время ! И после немоты спящих городских улиц мы попадаем прямо в концертный зал Соловьиной консерватории. Репетиция в самом разгаре ! Слышишь ? Там, в кустах - осторожный свист, там - уже радостное пощёлкивание, а там - невообразимые раскатистые рулады. Что за виртуозы собрались кругом !
Ах, как здорово обдало холодом расцветшей черёмухи и свежей сыростью прибрежных трав !
Но железный конь несёт нас дальше и вот мы уже в полях.
Солнце поднялось над туманом и брызнуло на его волны сверху косыми лучами. Ночная мгла окончательно развеялась и прозрачная чистейшая лазурь неба огромным куполом сияет у нас над головой.
Взгляд тонет в этой лазури, тщетно ища опору, и только на невообразимой высоте замечает одинокую трепетную точку - жаворонок !
Да ! Забыл предупредить тебя. Будь, пожалуйста, осторожен ! Природа уже окончательно проснулась от зимней спячки и тысячи маленьких существ - мушек, бабочек, мотыльков, шмелей, кузнечиков, стрекоз - радостно и деловито снуют повсюду, перелетая дорогу.
Береги свои глаза и береги этих крошечных крылатых человечков !
Умерь скорость и надень солнцезащитные очки ! Солнце набрало силу.
Но вдруг яркий солнечный свет и птичий щебет мгновенно сменяются мягкой мглою и глухой тишиной.
Мы въехали в Берендеево царство - в сказочные терема соснового леса.
Какой это удивительный мир ! Как хорошо пахнет в сосновом лесу и в разное время дня - по-разному. К запаху сосновой и еловой хвои примешиваются тысячи других запахов. Ведь всё уже цветёт, передавая эстафету цветения друг другу - и черёмуха, и рябина, и яблоня, и малина, и ландыш, и земляника... Всё, всё, что расцветает весной, пробудилось и радостно отозвалось на весенний призыв.
А какие удивительные звуки кругом ! Это только поначалу сосновый лес поражает молчанием. Но прислушайся ! Как тонко по всему лесу перекликаются синички ! То чётко и равномерно, то с длительными паузами, словно выходя из задумчивости и вопрошая кого-то о чём-то, кукует кукушка.
А вот внезапно раздался решительный сухой гулкий стук. Узнал ? Ну, конечно же, это дятел !
Сердито прожужжал, пролетая мимо, майский жук - мол, посторонись, братец, а не то налечу и набью тебе шишку !
Да и мгла соснового леса совсем не пугает. Она вся насквозь пропитана Ниагарой солнечного света. Ему - такому горячему и густому к середине дня - нелегко просочиться сквозь густые ресницы сосновых иголок. Цепляясь за смолистые острия, он постепенно теряет и свою силу, и золотистый оттенок.
Жаркие, как расплавленный янтарь, солнечные лучи становятся в сосновом лесу прохладными и голубыми, и в них, словно в глубоких и чистых колодцах, утопают, покачиваясь, вершины сосен.
Полдень близок. Солнце почти в зените.
Приятная усталость сладко пьянит тело. Мы уже выехали из леса и едем по лугам на открытом солнце. Жарко ! Пора и передохнуть. Где ? Да вон там, в той старой берёзовой роще, что раскинулась на краю поросшего густою осокой болотца.
Одинокий аист, раскрыв клюв, неторопливо и важно, подобно землемеру с циркулем, разгуливает среди осоки. Что-то внимательно высматривает в ней, пробует клювом, но через некоторое время снова поднимает голову и уходит дальше, грациозно переставляя тонкие трости своих ног.
Сильнее нажмём на педали и вот мы уже среди берёз. Здесь, в берёзовом лесу, в отличие от соснового, солнечно и просторно. Засмотришься и не понять, что это - матовые стволы старых берёз или огромные колонны какого-то величественного древнего храма - Пестума, Парфенона - окружили тебя ?
Можно сойти с седла и, упав на мягкую травку, распрямить спину, попить воды.
Как приятно после долгой езды лежать на спине, заложив руки за голову, и смотреть сквозь кроны берёз в бездонную синеву !
Эол нежно обдувает лицо, смежает веки. Не заметишь, как и задремал, и уже какие-то удивительные грёзы, словно облака, бегут в затуманившемся мозгу.
Полдень. Самое знойное время дня. Его можно переждать здесь, в берёзовой роще. И снова в путь !
Кроны берёз шумят листвой. Этот однообразный, гипнотический шум завораживает, обволакивает сознание, затопленная Атлантида детских фантазий таинственно поднимается из его глубин и...
и тяжёлый удар вдруг сотрясает шхуну, заставив меня крепче взять в руки штурвал.
Солёные брызги разбившейся о борт волны жалят мне и моему боцману Смиту лицо. Мгновенная радуга от россыпи тысяч мелких водяных капель ярко вспыхивает перед нашими глазами и тут же рассеивается.
Мы пересекаем экватор, а это значит, что раскалённый солнечный диск пылает прямо над нашей головой. Прозрачная тень, падающая от парусов, на какое-то время спасает нас от палящих лучей тропического солнца, но это ненадолго.
Солнце экватора, что беспощаднее и что прекраснее тебя ? Благословенны те, кому посчастливилось хоть раз в жизни ощутить твою убийственную ласку ! От тебя нам, стоящим на вахте, всё равно никуда не скрыться. Да и зачем ? Разве так страшны нашей бронзовой от загара, просоленной океанскими штормами коже солнечные лучи ?
"Что показывает барометр, Смит ?" - "Давление стремительно падает, капитан !" - "Значит, к вечеру нас ждёт трёпка ?" -"Похоже на то, капитан !" Смит улыбается, как всегда ослепляя меня россыпью жемчуга своих великолепных зубов.
Помимо улыбки Смита ослепляет меня всё вокруг : раскалившаяся на солнце медь штурвала, серебряный вымпел на носу корабля, белоснежные крылья кружащих над нами чаек, простор океана, схожий с огромным, отлично отполированным стальным блюдом, на котором наша шхуна мне представляется пусть и скромным, но аппетитным угощением стремительно надвигающемуся циклону. Новый удар набежавшей волны снова сотрясает шхуну и я открываю глаза...
Тропическое солнце мгновенно меркнет и исчезает. Над моей головой не паруса шхуны, а кроны бушующих берёз. Резкий порывистый ветер натянул их ветви, словно тетиву лука. Я окончательно очнулся от образов своего короткого, но такого приятного сна и поднял голову. Ого ! Да не гроза ли собирается в наших северных широтах ? Похоже !
Огромная туча, угрожающе вспыхивая нитями молний, закрыла солнце и до самой земли протянулись от неё, не суля нам ничего хорошего, холодные щупальца стремительно надвигающегося ливня. Стоит подумать об укрытии. Жаль, друзья, что мы не захватили с собой в путь целлофановую плёнку или хотя бы лёгкую накидку.
Но ведь ничто с утра и не предвещало грозы. Нет накидки ? Не беда ! У нас есть топор. Он и укроет от дождя. Сначала найдём две крепких жерди и положим их на небольшом расстоянии друг от друга, оперев концами на тесно стоящие молодые сосенки. Нарубим веток. Уложим их сверху на жерди. У нас получился отличный навес. Теперь никакая гроза не страшна !
Рубя ветки, останемся милосердны. Лучше всего нарубить ветвей с уже срубленных или поваленных деревьев. А если таких нет поблизости, будем рубить не более чем по одной ветке с дерева и то, выбирая нижние полусухие ветки.
А летний ливень, звеня пригоршнями водяных монет, подступил вплотную.
Пока мы трудились над навесом, мы и не заметили, что первые его капли уже стучат по спине. Как вовремя мы успели !
Ливень, роскошный летний ливень, будто хмельной Стенька Разин, гуляет по лесу, щедро одаривая всех без разбора перстнями и серьгами, золотом и серебром.
Миллионы сверкающих алмазов, падая с высоты, весело барабанят по растопыренным лапам лешего - ветвям сосен, по склонившимся цветам, по пыльной, истомлённой полдневным зноем дороге.
Одна за другой прямо над головою блещут молнии и грохочет гром. Но птицы щебечут, не переставая. Наоборот, кажется - ещё радостнее и отчаяннее, в каком-то безумном ликовании.
Как легко дышится ! Как спокойно, ровно и молодо бьётся сердце !
Но вот ливень стихает. Снова выглядывает солнышко, нагревая озябшую за время грозы землю. И тёплый, пахнущий мёдом пар, словно обронённая невестой полупрозрачная фата, в упоительном целомудрии наступающего вечера бесшумно и невесомо плывёт над лугами. Ну что ж, пора возвращаться домой. Солнышко клонится к западу.
Но как уехать, не сделав на прощанье акварельный этюд, чтобы этот чудесный день затерялся в памяти среди других ? Нет ! Будет очень жаль !
Давай достанем акварельные краски, бумагу и окунём кисточку в банку с водой. Краски сочно текут по бумаге, причудливо сливаясь. Умелыми касаниями кисти поможем им принять нужные цвет и форму. На этюде теперь навсегда останется то, что мы облюбовали в качестве сюжета : глинистый склон с леском похожим на ощетинившегося ежа, мокрые крыши степной деревушки, убегающая вдаль песчаная тропинка и край неба, уже тронутого румянцем заката.
А пока краски высыхают, искупаемся в озере ! До него здесь совсем недалеко. Вода после грозы кажется особенно тёплой. Здорово ! Усталости как не бывало !
Ну, а теперь можно трогать в обратный путь.
ЧАСТЬ 5
Ещё раз я прошу у тебя, дружище, прощения за этот велосипедный пробег, перегруженный множеством излишних описаний. Ты с недоумением спросишь меня : зачем я смешал жанры и в канву психологического повествования вставил эти своевольные, опалённые солнцем и забрызганные дождём страницы ?
Потерпи совсем немножко и ты получишь ответ.
В четвёртой главе своего рассказа такой чрезмерно растянутой и, может быть, совершенно излишней я только хотел убедить тебя в том, что, совершая походы, я забывал обо всём на свете, и в том числе - о любви, богатстве и славе.
И если в достижении последних мне фатально не везло, то во всех моих странствиях словно некая незримая сила оберегала меня от беды.
Так было и в глухой карельской тайге, когда в байдарочном походе по озёрам и рекам этого края на одном из речных порогов я основательно изорвал байдарку и ремкомплекта мне чудом хватило, чтобы дотянуть до конца маршрута.
Так было и в велосипедном пробеге по " Золотому кольцу" России. Наша группа подъехала тогда к пристани и паромной переправе через Волгу. На противоположном берегу Волги - деревня Красные Пожни и дорога на Плёс. До него осталось совсем немного - около тридцати километров. И вдруг один из велосипедов ломается. Поломка серьёзная, запас наших инструментов скуден и в этом случае едва ли сможет нам помочь. Как обидно ! Похоже, одному из нас придётся закончить маршрут здесь и на ближайшей "Ракете" возвращаться в Ярославль. Но чудо ! У пассажира, ожидающего на пристани "Ракету", оказалась электродрель. Нам хватило десяти минут, что оставались до прибытия "Ракеты", чтобы произвести необходимый ремонт. И вот велосипед снова на ходу.
Так было и в ночном Владимире, который мы проходили без остановки. Возглавляя группу на скоростном спуске, я оглянулся - не отстал ли кто ? И в этот миг большое чёрное пятно мелькнуло в сантиметре от переднего колеса. Канализационный люк без крышки ! Стоило колесу на всём ходу попасть в него. . . даже страшно подумать ! Но и в этот раз незримый вожатый отвёл беду и спас меня.
И сколько произошло таких случаев - всех не упомнить ! И не надо.
Поставим на них точку и вернёмся к начальным главам нашей повести - к любви, богатству и славе.
ЧАСТЬ 6
Андрей Галинский... Товарищ по несчастьям и баловень судьбы.
С тех пор, как мы расстались в церкви, я больше не видел его и ничего не знал о нём. Ничего не знал я и о других своих товарищах по юности, по Академии. Жизнь носила меня по огромной стране. Это были не только туристические походы, но и просто рабочие командировки. И в пёстром калейдоскопе буден мелькали, сменяя друг друга, аэропорты, железнодорожные вокзалы, гостиничные номера.
Так прошло много лет. Однажды, когда я вернулся в Киев, мне захотелось снова побродить по тихим безлюдным улочкам Подола, послушать колокола Лавры, навестить старых друзей.
Я поднял адреса, навёл справки и узнал много печальных новостей. Три самых близких мне друга, озаривших своим талантом мои первые шаги в искусстве, уже закончили земной путь.
Их художественный дар изначально вспыхнул гораздо ярче и выразительнее моего. И хотя, когда мы познакомились, они были так же юны, как и я, но в творческих дерзаниях они намного превосходили меня. Я отлично понимал, что передо мной сложившиеся мастера с неповторимым почерком, опытом, мировоззрением. И многому учился у них.
Тогда я нисколько не сомневался, что им предстоит долгая счастливая дорога в искусстве и мне было лестно сознавать, что небольшой отрезок этой дороги они прошли рука об руку со мной.
Самый одарённый из них погиб первым. Погиб совсем молодым, едва перейдя тридцатилетний рубеж. Это он заразил меня жаждой странствий. Неистощимый оптимист, обладавший богатырским здоровьем и прекрасно владевший собой, он в одиночку проходил сложные туристические маршруты, а его рисунки пером и акварели, которые он привозил из своих походов, на всю жизнь запоминали те, кто их однажды увидел.
И причиной его гибели стала любовь. Неразделённая любовь к женщине, на мой взгляд, недостойной его.
Я не хочу и не буду осуждать её. Я её вообще мало знал. Тогда, когда они познакомились на каком-то туристическом слёте и я увидел её впервые, я лишь отметил по своей привычке оценивать женщин прежде всего с точки зрения их внешней привлекательности, что она некрасива.
Однако Олег ( так звали его ) влюбился в Галину ( так звали её ) сразу и навсегда. Влюбился, не встретив взаимности. Она не любила его и не скрывала этого. Но Олег был очень настойчивым человеком. Он привык покорять неприступные горные вершины. И горы покорялись ему.
И в этом случае он, встретив сопротивление, загорелся ещё большим азартом и принялся атаковать Галину настолько яростно, как будто поднимался на Казбек или Эльбрус. И только сильнее своим напором оттолкнул её от себя.
Горная вершина и женское сердце - не совсем одно и то же.
Я дружил с Олегом, мы жили вместе в общежитии и он поверял мне свои сердечные тайны.
Часто я наблюдал, как Олег после встреч с Галиной возвращался, даже не пытаясь скрыть своего огорчения, а однажды - что меня страшно поразило - пришёл со слезами на глазах.
Я испытывал чувство искренней жалости к нему. Чутьём и горьким личным опытом я понимал, что дело, которое он затеял, безнадёжно и не принесёт ему ничего хорошего. Так оно и случилось.
Как-то раз, оскорблённый очередным проявлением равнодушия с её стороны, он дал себе клятву забыть Галину. О, если бы ты знал, как тяжело ему это давалось ! Но он сдержал слово.
Они больше не встречались и не видели друг друга. В это же время пришёл срок расстаться с Олегом и мне. Я закончил курс обучения, получил диплом и уехал.
И в дальнейшем рассказе о его судьбе я буду пользоваться лишь теми сведениями, которые получил от одного близкого ему человека.
Как и я, годом позже, Олег окончил Академию. Окончил с блеском. Его дипломная работа " Панорама Кавказа во время грозы " произвела фурор, ошеломив утончённой техникой и самобытностью образного решения. О нём заговорили, как о восходящей звезде в искусстве. Его творчество вызывало бурный интерес. Он становился знаменитым. Поклонники и поклонницы носили его на руках. Он стремительно рос от картины к картине, от выставки к выставке. Он поднимался ввысь мощно и уверенно, как молодой орёл. Казалось, ничто не сможет помешать этому взлёту. Но в судьбах больших художников есть что-то роковое. Для Олега этим роком стала Галина и его любовь к ней. Любовь, которая, как оказалось, не умерла, а лишь на время затаилась.
Однажды он случайно ( хотя ничего случайного в жизни нет ) встретил её - кажется, это опять произошло в туристическом клубе - и старое чувство вспыхнуло с новой силой.
" Что же такого он нашёл в ней ?" - спросишь ты. Так спрашивали и все вокруг.
В Галине не было, на первый взгляд, ничего особенного и она была, как я уже сказал, далеко не красавица.
Наивный и смешной вопрос !
А разве с любым из нас не случалось подобных вещей ? И разве, когда мы окончательно пробуждались от любовного сна, нам самим не представал предмет наших воздыханий в ином - гораздо менее привлекательном, а иногда и отвратительном виде ? И разве мы не спрашивали в этот момент самих себя : " Что же я нашёл или нашла в ней или в нём ? " И не смешны ли мы были сами себе тогда ? Не следует забывать, что Олег был художником, а у художника есть, как известно, своё особое зрение.
Да и разве такое большое значение имеет вопрос, что вызвало в нас чувство любви ? Мне кажется, гораздо интереснее наблюдать то действие, которое оно производит.
Но возвратимся к Олегу и Галине. Итак, они встретились и он снова, как много лет назад, пошёл на решительный штурм. На этот раз она не устояла. Ей было уже далеко не восемнадцать и она всё ещё была не замужем. Она дала согласие и они поженились. У них родилась дочь. Но Галина по-прежнему не любила Олега.
Перебирая вещи в шкафу, он наткнулся на лист бумаги - её письмо к подруге, которое она не успела отправить и в котором писала с горьким сожалением, что вышла замуж за нелюбимого человека и как ей тяжело.
Это письмо убило его. Несокрушимая дотоле сила духа стала ему изменять. Всё чаще Олега видели хмурым и молчаливым. Картины его потеряли прежнюю свежесть красок, искренность и чистоту. В них навсегда пропало то, что было так притягательно в нём самом - его добрая, открытая, детская улыбка.
Он заболел.
Врач, осмотрев его, сказал Галине, что жить Олегу осталось недолго. К своему диагнозу он отнёсся не только очень спокойно, но даже, как говорили, обрадовался ему. На похоронах собралось много людей, любивших его самого и его картины. Гроб утопал в цветах. Галина горько плакала и упрекала во всём случившемся только себя. Подруги утешали её.
Через полгода после смерти Олега она вышла замуж и, как говорили, счастливо.
ЧАСТЬ 7
Извини, дружище, что я снова ушёл в сторону от канвы своего повествования. Привычка забалтываться не делает мне чести. Отныне даю тебе слово исправиться и в самой сжатой форме изложения донести ту мысль, которая заставила меня взяться за перо. Потерпи, осталось совсем немного.
Итак, снова определим, что предметом нашего исследования являются любовь, богатство и слава. Поэтому вернёмся к тому, кто стал для нас олицетворением жизненной удачи, к её счастливому избраннику - к Андрею Галинскому.
Да-да, Андрей Галинский ...
С этим именем для меня неразрывно связаны в памяти годы молодости, бедности, творческих дерзаний.
Как давно это было !
Теперь, когда зола тех лет перегорела и остыла, когда, охлаждённая временем, приняла окончательную форму перекипевшая магма наших юношеских надежд и устремлений, когда уже нет рядом многих из тех, кто олицетворял собою для меня всё лучшее, чем пленяет истинное искусство, становятся как бы прозрачнее жизненные дали и в них проясняются судьбы моих друзей.
И когда я думаю об одном из них - об Андрее Галинском, двоякое чувство овладевает мною. Чувство искреннего восхищения и горькой обиды.
Поначалу казалось, что Андрей поистине родился счастливчиком. Годы безденежья и безвестности были недолгими. Сорвав фантастический Джек-Пот он вдруг в одну минуту стал богат. Женился на красавице. Женился по любви и был любим взаимно. Удача сама шла в руки, всё удавалось ему.
Казалось, что те силы небесные, которые поставили между мною и моей мечтой о любви, богатстве и славе непреодолимую преграду, подарили моему другу всё это с какой-то избыточной щедростью.
Его огромный дом с утра до вечера гудел, как улей. Музыканты, поэты, художники сделали его своей Меккой. Но иначе и быть не могло. Хозяин и хозяйка так гармонично дополняли друг друга. Он необычайно обаятелен, остроумен, талантлив. Она обворожительно хороша собой, гостеприимна, обходительна.
Наконец, его талант, талант скульптора, которым я восхищался ещё со студенческих лет, тогда мало кем по достоинству оценённый, стал востребован.
И те же самые знатоки и меценаты, которые ещё недавно равнодушно проходили мимо его работ, теперь в один голос заговорили о них с неподдельным восторгом.
Модные и дорогие журналы помещали на своих страницах отчёты о выставках его скульптур. И если раньше, чтобы заработать деньги на жизнь, Андрей хватался за исполнение любого ничтожного заказа - эмблемы для парикмахерской или гипсовых медальонов со знаками Зодиака, то теперь всё переменилось. Заказчики с туго набитыми кошельками почитали за честь для себя оказаться в числе его клиентов.
Но главное - у него появилась возможность воплощать в жизнь свои самые сокровенные творческие замыслы.
Он стал символом успеха. И как это часто бывает в таких случаях, у него появились завистники. Они повели войну осторожную, скрытую и безжалостную.
Они выжидали малейшего промаха, чтобы тут же преувеличить его и из мухи сделать слона. И, не имея серьёзного повода для своих нападок, использовали самый грязный приём интриги - сплетню.
Каких только слухов ни распускали об Андрее Галинском, в какой только грязной лжи ни полоскали его имя ! Договорились даже до того, что он якобы приводит в свою мастерскую мальчиков для позирования и занимается их растлением. Всю эту ложь тут же подхватила и стала смаковать бульварная пресса.
Андрей держался с достоинством истинного аристократа духа и не считал нужным опровергать клевету, но я догадываюсь, как ему было тяжело.
Особенно тогда, когда всплывало, что в числе клеветников оказывался и тот, кого он искренне считал прежде своим другом.
Людская злоба сделала своё дело. Андрей, чтобы смягчить душевную боль, стал искать помощи в лекарстве, что с глубокой древности под рукой у человека - в вине.
Периоды отрезвления и работы сменялись всё более частыми и длительными запоями.
Немногие преданные ему близкие люди, и в первую очередь жена, боролись за него, как могли. Но дело зашло уже слишком далеко. Появились и первые признаки помешательства. Ещё недавно так бурно кипевший огромный дом опустел. Имя "Андрей Галинский " всё реже упоминалось в уличной болтовне и в светских хрониках, а если и упоминалось, то только с оттенком осуждения и насмешки.
Я не хочу описывать дальше, как шаг за шагом он приближался к гибели. Скажу только, что развязка не заставила себя долго ждать.
Нарушив постельный режим, который был ему назначен врачами, он вышел из дома, сел в свой шикарный автомобиль и на огромной скорости помчался по городу.
Бессознательно это произошло или это был сознательный поступок - никто не может до сих пор сказать с уверенностью - хотя понятие "сознательный поступок" было уже едва ли применимо для того душевного состояния, в котором он находился - но на одной из оживлённых магистралей его машина вышла на встречную полосу и потерпела крушение. Когда прибыла карета " скорой помощи", Андрей был ещё жив.
И теперь, вспоминая его, я вспоминаю одну небольшую скульптуру, изваянную им из мрамора в студенческие годы. Она изображала тоненькую девушку в простеньком крестьянском сарафане.
Девушка вытянулась на носках и подняла ладони обеих рук ко рту, словно что-то крича.
У ног её стояло лукошко с ягодами. Эта скульптура называлась "Ау !" Чем-то она - видимо, своим хрупким лиризмом и пронзительной тревогой - напомнила мне самого Андрея.
Несмотря на весь внешний блеск и уверенность в себе, где-то, в самых сокровенных тайниках души его, жила эта хрупкая, растерявшаяся и заблудившаяся в лесу девочка.
Жаль, что эта замечательная скульптура пропала - её то ли разбили по неосторожности, то ли кто-то из студентов первокурсников использовал мрамор, как вспомогательный материал для работы.
ЧАСТЬ 8
Весёлые лучи зимнего солнышка ярко озаряют моё лицо. Я смотрю в окно несущейся среди заснеженных полей электрички и улыбаюсь своим мыслям.
Поразительное дело Природа !
Сколько я ни присматриваюсь к ней, я так и не могу никогда до конца разгадать её мимолётных настроений.
Ещё вчера, когда я бродил по киевским бульварам, под моими ногами так успокоительно шуршала осенняя листва. И казалось, что этому покою не будет конца.
Огромные багряные листья клёнов, наподобие крыльев сказочной Жар-птицы всё кружились и кружились надо мной, словно какой-то волшебник навеки обрёк их на это размеренное и безмолвное кружение ( Снова прости меня, дружище, за избитый образ. Сколько их у меня - несть числа ! ).
Было тихо на душе и отчего-то немного грустно.
И как всё переменилось сегодня ! За ночь выпал первый снег. И вот уже нет и следа вчерашней задумчивости и печали. Деревья, полустанки, поля, крыши деревень - всё ликует, сверкает и искрится !
Природа словно стряхнула дрёму и улыбнулась озорной мальчишеской улыбкой. И в ответ ей улыбнулась душа.
Решено ! Нет мочи смотреть лишь издали на это великолепие. Завтра же поутру достаю из сарая лыжи и - в зимний лес на лыжную прогулку!
Не пугайся, мой милый читатель ! На лыжную прогулку я тебя не приглашаю, довольно с нас и велосипеда.
А признайся, как давно ты стоял на лыжах ? Ага ! Уже и не помнишь, пожалуй. Так что не станем рисковать.
А между тем подошла к концу и наша беседа. Не сердись, если наскучил или утомил. Скажу честно, начиная её, я даже и не предполагал, что она так растянется.
И напоследок разреши мне опять уже совсем немного злоупотребить твоим терпением и рассказать ещё об одной встрече с юностью, встрече и радостной, и грустной, заставившей сильнее забиться моё сердце.
Кажется, это был воскресный день.
Я шёл по любимому всеми киевлянами прекрасному Андреевскому спуску, машинально бросая взгляд то на бесконечные вернисажи с безделушками, что многозначительно именуются антиквариатом и продаются здесь на каждом шагу, то на мозаику брусчатой мостовой, то на причудливую лепнину старинных зданий, но мысли мои были заняты иным.
Судьбы моих друзей, словно только что прочитанная книга, не давали мне покоя и требовали осмысления, тем более, что одним из героев этой книги, по крайней мере - её начальных страниц, был я сам.
Я думал о том, что в чём-то эти судьбы явились жизненным воплощением моих мечтаний, и о том, к каким трагическим последствиям привели эти воплощённые мечты.
Как миражи в пустыне, что, рисуя путнику заманчивые картины великолепных городов с фонтанами и дворцами, сбивают его с маршрута и приводят к гибели, так и эти три магнита, неотступно притягивающие нас в юности - любовь, богатство и слава - зачастую оказываются непреодолимым испытанием для нас. И если люди, что были духовно и физически устроены гораздо совершеннее чем я, не смогли устоять в этих испытаниях, то что же хорошего могло ожидать на подобной дороге меня ?
Любовь, богатство и слава...
Но разве я не был богат в своих походах ? Богат счастьем жизни, переполнявшим меня, удивительными встречами с людьми и с природой, стихами и этюдами, которые привозил из своих странствий ? Цицерон сказал так :" Если у тебя есть сад и библиотека, то у тебя есть всё, что надо !" В моём распоряжении превосходная личная библиотека, а современные транспортные средства дают мне возможность посетить все уголки планеты. Значит мне принадлежит не только сад, мне принадлежит весь мир. Я богаче Цицерона !
О моих стихах и картинах мало кто знает ? Это ли повод для огорчений ! Скорее наоборот !
Во-первых, о моём творчестве знают близкие мне люди, мои друзья. И с интересом следят за ним. А во-вторых, следует признать, что даже и это небольшое внимание ко мне бывает для меня утомительным.
А раз так, то что же тогда говорить о внимании большом, именуемом славой ? О, нет ! Сохрани нас силы небесные от такой напасти !
И разве я был обойдён любовью ? Разве я не любил - деревья, цветы, небо, звёзды, облака, закаты и рассветы, разливы рек, просторы полей, прекрасное искусство, книги, стихи, птиц, животных, друзей, женщин, жизнь... ? Пусть моя любовь не всегда была взаимной, но ведь требовать взаимности эгоистично. Я вовсе не хочу быть эгоистом !
Все эти мысли настолько захватили меня, что я почти потерял связь с внешним миром и шёл, ничего уже не замечая вокруг себя.
Вдруг странная пара - мужчина и женщина - привлекла к себе моё внимание и вывела меня из задумчивости.
Они сидели за круглым столиком открытого летнего кафе и о чём-то оживлённо спорили. По-видимому, между ними происходило что-то вроде перебранки. Оба были раздражены и говорили громче, чем это допускают приличия. Женщина атаковала, мужчина защищался.
Судя по их внешности и манере поведения они принадлежали к числу тех из людской породы, кого именуют интеллигенцией. Я не люблю этого сословия несмотря на то, что сам к нему принадлежу.
Женщине на вид было лет сорок, сорок пять, хотя, вероятно, она на самом деле была моложе. Мужчина выглядел гораздо старше её.
Одета она была довольно элегантно, умело выдержав грань между тем, что отвечает требованиям хорошего вкуса и тем, к чему принуждает мода, и даже несколько претенциозная малинового цвета шляпа, точно такая же, какую я недавно перед этим заметил на обложке популярного французского журнала, нисколько не портила общего впечатления.
Её спутник, судя по всему, давно перестал обращать внимание на себя. Измятая куртка, грязные джинсы красноречиво свидетельствовали об этом. А слегка припухшие щёки и руки, дрожь которых он настойчиво пытался, но не в состоянии был скрыть, выдавали его главное пристрастие. Две кружки пива - одна пустая и одна едва начатая - стояли перед ним на столе.
Он был по-своему очень колоритен и чем-то - возможно, прищуром умных и насмешливых глаз и небольшими усиками - напомнил мне Д,Артаньяна. Правда, Д,Артаньяна не из первой главы романа Дюма, а давно пребывающего в отставке. Я поневоле готов был залюбоваться им, однако моё внимание всё же больше привлекла женщина. В особенности - черты её лица. Было очевидно, что когда-то в молодости оно славилось красотой. Но годы сильно изменили его. И причудливое сочетание былой утончённости с явными признаками увядания делало это лицо и притягательным, и отталкивающим одновременно..
Каждая деталь этого замечательного лица - лоб, прядь волос над ним и сами волосы, его обрамлявшие, глаза, нос , губы - была весьма выразительна, даже красива, но пугающей красотой. Красотой, по которой сильно прошлись, обезобразив её, бури пережитых страстей.
Благородный аристократический лоб уродливо избороздили ранние морщины. Тяжело приспущенные веки придавали большим и когда-то, вероятно, прекрасным глазам выражение усталости и равнодушия.
Изящно очерченные губы ещё по-прежнему могли бы соблазнительно манить, если бы концы их не были с таким презрением опущены вниз.
Я сел рядом за соседний столик и прислушался к разговору.
Как я понял из некоторых фраз, они говорили о покупке, которая не состоялась по вине мужчины. Женщина упрекала своего спутника в том, что он то ли пожалел денег, то ли просто не поддержал её намерения приобрести какую-то безделицу. И если мужчина своим внешним видом, пусть и сильно истрёпанным, и неким внутренним благородством, пусть и едва уловимым, напомнил мне Д,Артаньяна, то и женщина в свою очередь так же напомнила мне героиню из "Трёх мушкетёров", но, увы, не кроткую и нежную Констанцию, а неистовую и злобную Миледи.
По тому капризному и надменному выражению, которое в какой-то момент приняло её лицо, было видно, что она привыкла добиваться своего, но на этот раз у неё что-то не вышло и именно это неожиданное обстоятельство привело её в состояние ярости.
Произносимые ею отрывистые и колкие словечки, исполненные яда насмешек, давно, вероятно, были для её спутника ( мне показалось, это был её муж или содержатель ) не новы. Он взял себя в руки и слушал внешне спокойно, почти не пытаясь оправдываться и как бы нарочито демонстрируя, что кружка пива занимает его гораздо больше, чем пылкие тирады компаньонки.
Наконец, он допил пиво, встал и, не сказав ни слова, а только безнадёжно махнув рукой, словно отмахиваясь от надоевшей мухи, ушёл.
Женщина осталась сидеть за столиком, дымя сигаретой и прикладываясь иногда губами к чашечке кофе. Поступок мужчины нисколько её не смутил. Она подолгу, с наслаждением затягивалась своей сигаретой, и при этом щёки её, как обвисшие паруса, дрябло западали в полость рта, а брови, приподнимаясь при каждой новой затяжке, очерчивали на лбу две глубокие складки.
Мы сидели друг напротив друга. Её взгляд рассеянно бродил по опустевшему кафе и на мгновение задержался на мне. Мы встретились глазами и вдруг какое-то щемящее воспоминание пронзило моё сердце . . .
А-на-ста-сия !... Да, это была она. Как и тогда, в годы юности, моё лицо не показалось ей примечательным и она тут же перевела взгляд на что-то другое.
Боже мой, Анастасия !!! Моя юность, мои мечты, моя незаживающая рана, моя любовь !
Ощущение, которое трудно передать, переполнило мою душу. Это было смешанное чувство грусти, радости, неясной тоски, горького сожаления. В первую минуту мне хотелось вскочить, броситься к ней и рассказать обо всём. Но разве обо всём расскажешь в двух словах, если даже моя повесть так растянулась ? Да и нужна ли была ей моя повесть ? И я передумал. Ещё раз бросив на неё взгляд, я встал и вышел из кафе.
ЧАСТЬ 9
Долго я не мог успокоиться. Эта ошеломительная, до самой глубины потрясшая мою душу встреча снова заставила меня задуматься, задуматься о многом. До позднего вечера бродил я по лабиринтам подольских улочек, не замечая усталости. И, наконец, чувство грусти сменилось в душе чувством какой-то лёгкости и счастья, словно давняя тяжёлая ноша скатилась с моих плеч.
Проходя мимо одного из древних храмов, я обратил внимание на потемневшую от времени фреску на его фронтоне. Фреска изображала ангела. Лик ангела был скорбным и строгим. Преодолев привычную для себя неприязнь по отношению к религии, я зашёл внутрь храма. Прихожан в храме было мало - два-три человека. Тускло в полумраке горели свечи, шла вечерняя служба.
Я отошёл в сторону так, чтобы меня никто не видел. Образ ангела, того, что я заметил на фронтоне, стоял перед моими глазами. И горячие слова, похожие на слова молитвы, непроизвольные и сбивчивые, словно вода из источника, от которого отвалили камень, потекли из моего сердца.
" Святой Ангел - шептал я - небесный мой покровитель ! Прости меня ! Прости меня за все мои просьбы, которыми я докучал тебе, за мой ропот, за то, что я никогда не благодарил тебя, полагая, что ты не помогаешь мне. Прости за то, что на протяжении многих лет, когда ты был неотступно рядом со мной, как с капризным, неразумным ребёнком, я даже не вспоминал о тебе. Спасибо тебе за то, что ты исполнял не мои прихоти, а строго и неуклонно исполнял своё служение, порученное тебе в отношении меня Небесным Владыкой - хранил меня от беды. Прошу тебя, и впредь не оставляй меня ! "
Слёзы текли по моему лицу, но я не стыдился их. Как будто крылья выросли у меня за спиной, так вдруг хорошо и радостно стало у меня на душе. Когда я вышел из дверей храма, уже опустилась ночь и хрустальный ковчег молодого месяца тихо плыл над сияющим куполом колокольни.
ЧАСТЬ 10
Ну вот и всё, дружок ! Моя повесть окончена. Прости, если она оказалась слишком растянутой. Прости орфографические, стилистические и иные огрехи. Принимаю все, все твои упрёки. Ты, я уверен, мягкосердечен и, конечно, простишь меня. Да и как не простить ? Ведь я не принадлежу к славной когорте писателей-профессионалов, не являюсь членом их завидного Союза. Да это и не совсем повесть, а скорее исповедь.
А сейчас позволь мне заправить в крепления лыж ботинки ( ведь ты, наверное, и не заметил, что мы с тобой уже давно стоим на опушенной снежком лесной поляне ) , взмахнуть лыжными палками и, прокладывая скользящими движениями лыж первую лыжню, растаять в серебристой дымке зимнего леса.