Проказничать, ехидничать, дразнить,
показывая нос, скользить заносом,
озорничать, заклеить жала осам,
а росам испаренье упразднить.
Не верещать, когда теряешь нить,
сучить другую из полы вопросом,
каким бруском в себя ушедшим косам
атаки угол лезвий накренить.
Не обещаться, что не станешь гнить,
но гнить роскошно, вызовом колоссам,
растёртым в пыль, прижавшимся к откосам,
чтоб их кокосом свежим отменить.
Не сберегать, транжирить, не хранить
ни трень, ни брень, ни сено по покосам,
тем паче чёрный день гардинороссам,
но выдать в свет и в лужу обронить.
Просить рассол солить повременить
до некоторых пор на спор курносым
тапирам, турникет поставив косо,
не пререкаясь, криво заменить.
И вот тогда, из бездны, где звонить
заведено не чаще, чем допросом
возможно правду выбить жёлтым просом,
услышав звон, себя похоронить.
Отбросив лапти, тут же их сменить,
проснувшись вдруг средь ругани матросом,
всех окрутить пенькой, канатом, тросом,
труся трусцою, в Трускавец сманить.
Зайдя на почту, марку наслюнить,
облить Карпаты медным купоросом,
сбежать на полюс и внушить торосам
тюленью лень и ленью их пленить.
Всем телом полынью заполонить,
сидеть в ней, словно морж, нагим и босым,
прошенья смуглых в пику альбиносам
принять, но безрассудно отклонить.
Синеть, собою небо подсинить,
всё высказать нахальным альбатросам,
оледенеть, оттаять, рынок спросом
наполнить и щенками ощенить.
*
В часовню табака в час буки и быка
внесут на палках ног сатиновые брюки;
как будто каблуки нас взяли на поруки,
но не бывает рук на торсе каблука.
Двенадцатый Лука…
*
Вначале ты была Лаура
и аура, но вскоре быт,
бульон кипит, корыт карбид,
печать супружеских копыт
остекленили твой гамбит
в скаульный url, теперь ты дура.
Soundtrack: Eva Cassidy, Fever.