Тёплым июльским вечером шел разговор о собаках и их способностях.
Вы видели как собаки бегают по берёзам? – спросил я своих друзей между первой и второй бутылкой «Столичной».
Я больше кошечек люблю, - буркнул Саныч, закусывая колбасой.
А я всех люблю, - добавил Лёва.
Есть у меня приятель Лёня Шашков, Хотя по паспорту он Алексей, но мы привыкли звать его Лёня. Известный охотник, собачник, пчеловод и, в не далёком прошлом дальнобойщик – автопоезда по всему союзу гонял. Даже щитомордника из Киргизии для Новосибирского серпентария привозил. В среде дальнобойщиков, погоняло у него – Бешеный. Расстрелял пару мерсов на московской трассе, когда пустой шел, а до него докопались «хозяева жизни».
Ага! Серпентарий? – продолжает бурчать Саныч, - Тёща кушает мороженное! Что б ей…
А я не знаю, почему аптечная эмблема – кобры испускающей яд в чашу – так называется, - говорит Лёва, - вот моя тёща удивительный человек!
Рассказать то дадите или нет? – ворчу я.
Так вот. Всё лето 1992 года Лёня зазывал к себе на заимку, нахваливая необновенные способности своих двухгодовалых собак породы Ягд терьер – Норки и Цезаря. «Это звери, а не охотники! Барсука пополам рвут! И зубы у них – гляди! С половину моего мизинца!» Конечно Лёня немного преувеличивал, но в действительности у Ягд терьеров зубы такие же, как у Ризен Шнауцера например. Размером Норка и Цезарь короче таксы, но повыше, а расцветка – как у доберманов.
К середине осени добрался я до его шалаша. Собаки на редкость активные, живчики, послушные и не смотря на свой малый рост – мускулистые и тяжелые. Да, в напористости им не откажешь! В эту осень они уже взяли четырёх барсуков, да и пару сурков придавили. Показал им Лёня на берёзу и дал команду: «Там – там, сэ её». Что для обычных собак означает «Фас». Тут то я и увидел, как собаки бегают по берёзам! С разбега, цгпляясь когтями, они забирались до отметки четыре метра и на когтях же спускались по коре дерева на землю.
Это не дрессировка, - гордо заявил Лёня, -а инкстинт!
Саныч захихикал, а Лев Ильич спросил: «Наверное вы выпивали и была хорошая осенняя погода?» Получив утвердительный ответ и лишая очередную кильку кожного покрова, добавил: «Хорошо вам было! Прямо как нам теперь!»
Это то ладно, говорит Саныч, вы вот послушайте про нормальную охотничую собачку английской породы!
Моим знакомым оставили на месяц подержать собачку. Хозяева поехали на Канары загорать. Привезли её утром, собака обнюхала частный коттедж и, побегав по двору и огороду, свернулась клубком и уснула. Кажется её звали Джерри или в этом роде. В первую же ночь обнаружился её неукротимый инкстинт. Как оказалось, эта древнейшая порода была выведена исключительно для охоты на сурка.
Разбуженные резким свистом, собаку обнаружили возле крыльца в позе цирковой попрошайки. Было примерно три часа ночи. Собака сидела на задних лапах, и, свесив передние – призывно свистела. Думали мои знакомые: «Уж не заболела ли?» Видимо Джерри казалось, что привезли его с единственной целью: извести в отдельно взятой местности всех сурков.
Чего только они не делали – ничего на собаку не действовало; предлагали докторскую колбасу и бекон, собачьи консервы «Педигрипал», молоко и сахарные косточки – ни на что не обращает внимания! Помашет хвостом и в двери скребется. Выпустят её – садится и свистит. Так посвистывал Джерри часов до пяти, доводя до белого каления жителей дома, а потом умолк.
Ну, думали, слава тебе Господи, успокоился. А он оказывается остаток ночи норы рыл, соединяя кухню, подвал, комнаты и коридоры с огородом, двором.
Через неделю такой жизни, пришлось выделить Джерри отдельную дальнюю, глухую комнату в доме, Бог с ним, пусть свистит, а то уже соседи пригрозили подать в суд, так как собака, дорвавшись до вольной жизни, изрыла не только примыкающий к дому лес, но и соседские огороды.
До того как Джерри забрали, он как Эдмон Дантес, рвущийся на свободу, за две недели вырыл нору в несущей кирпичной стене, ещё бы одна ночь и он либо вышел на волю, либо обрушил коттедж.
Дальнейшая судьба собаки может показаться завидной многим людям. Джерри пришлось депортировать со всеми почестями обратно в туманный Альбион, в Англию, где он был приобретён.