(Из альбома художника)
ПРЕКРАСНОЕ и с проседью валов,
ты, море, – вечный юноша планеты.
На берегу столпились, как века,
и неотрывно смотрят на тебя
застывшие в немом восторге скалы.
ПРОСТРАНСТВО излучает обаянье.
Не обойти его! Не отвести
так радостно заголубевших глаз,
которые доныне были серы.
И море, как любовь, бывает первым.
НЕРЕДКО пруд меняем мы на море.
Потом, устав от шума, волн и пены,
спешим вернуться: человеку нужно
хоть изредка встречать себя, как в детстве,
в воде несуетной, что помнит нас в лицо.
ОБИЛЬНО белой пеной пузырясь,
прибой сбегает из морского лона
вскипающему молоку подобно.
Над пляжем воздух до того горячий,
как будто день поставлен на огонь.
КАК В ОМУТ самого небытия,
вхожу я в море Мёртвое, чьи воды
выталкивают, держат на плаву
так, словно говорят: живи ещё,-
и я на берег жизни возвращаюсь.
ЖИВЁМ на суше, как на дне морском.
Живём. А на плечах – столетий толща,
груз памяти, традиций, войн, работы.
Вот отдыхают на коленях руки,
что в рукавицах камбалам под стать.
ЗА МНОЮ, выходящим из воды,
спешит прибой – курчавится, играя,
и ластится к ногам, как белый пудель.
Обиженно, уныло, неохотно
он в море возвращается – домой.
ЛЕЖАТ у моря голые холмы
подобьем бездыханных кашалотов,
что выбросились на пологий берег.
Упрямы волны. Взмыленные, в пене,
их пробудить пытаются они.
ДУША людская... Разве трудно ей
в безмерности пространства заблудиться
да утонуть в нём, страха нахлебавшись?
Подобием спасательного круга
на ширь морскую брошен горизонт.