Мы падали, и поднимались снова,
Бежали, грудью вывихрив метель,
Сквозь град свинца. И в том была основа
Всей жизни – от младенческого слова
До пулемёта – там, на высоте.
А он бесился и плевался смертью,
Студил в снегу горячие тела.
И кровь дымилась, и из ран текла.
А нас, живых, за павших жажда мести
И жажда жизни на огонь вела,
На эти вспышки пулемётной злобы,
На эти всплески сквозь метельный стон.
Мы падали, и поднимались снова…
На этом и окончился мой сон.
Лежу ещё под впечатленьем боя,
Не в силах перемену осознать.
Что будет дальше: крик предсмертной боли
Иль этот дом и тёплая кровать?
Но вот пропала сонная истома,
И облегчённо грудь вздохнула: «дома!..»
И голоса родные: брат и мать.
А за окном уже от сини тесно,
Горячий в небе катится «калач»,
И волосы свои кудряво свесил
Над зеркалом асфальта карагач…