***
Напридумывать себе всякого, чтобы не спать по ночам,
чтобы каждое слово впивалось иголкой под кожу.
Ей сегодня мудрец рассказал, мол невзаимно скучать
может волк и соседский пёс, и только кошка не может.
Запыхаться в погоне за собственным белым хвостом,
чтобы вдруг заменить эгоизмом чьи-то большие руки.
А затем.. Наплевав на слова и притворившись псом,
осознать, что такая любовь умирает со скуки.
Он ей скажет, что любит, исчезнув за дверью в вечность.
Кошка в жизни не станет собакой, даже если захочет.
Ей бы плакать, рвать и метать, но никак не беспечно..
Постирать все звонки, номера.. и простыни после ночи.
***
У неё не болело горло, так, что можно харкнуть на учёбу,
не саднило безбожно ребра от объятий, которых ноль,
если стоило гнать правду-матку, то язык не срастался с небом,
на окне не водилось цветов и в шкафу не ютилась моль.
У неё для него были песни, вместо кофе рассветы по кружкам,
У него для неё больше жизни, только было немного жаль
расставаться с работой, учёбой, звонками друзьям и подружкам,
и за жалостью к будням приплелся пушистый февраль.
У неё не толпились гости, не имелось талантов особых,
и не сохли кудрями волосы под подставленным кем-то зонтом,
не менялись футболки, привычки, размеры и обувь,
и не грелись ладони в шерсти под любимым котом.
У неё процветала весна, прожигая в сугробах дырки,
за окном ярый дворник усердно сметал февраль,
он звонком сообщил ей, что всё было просто ошибкой.
У неё было просто сердце.. А ему.. лишь немного жаль.
***
Я закрою глаза, чтобы больше тебя не видеть.
Я боюсь темноты, но тебя я боюсь сильнее.
И усну, откровенно блуждая в такие виды,
До которых добраться мой страх не посмеет.
Я закрою глаза, в сетке век заплетаясь мушкой.
Нарисую две дверцы своим судьбоносным мелом,
Вправо — нежность, халат и чаинки на донце кружки,
Но законы всех жанров гласят сделать шаг налево.
Я закрою глаза. Я представлю твои ресницы.
Ты не спросишь.. (Да и спасибо за это, Боже).
Я на каждый вопрос отвечала бы: ты мне снился.
И.. Люблю тебя. Жаль только, что не тоже.