1.
Ночь; хаос адресов такси;
десятки безответных абонентов;
обвисший невод телефонных нервов;
смерть саксофона в исполненьи негра;
бессонница; бессилье; без восьми
2.
отчаянье. Распятый циферблат.
Отливом оседают вопли скорой,
в любой детали видится морское.
Паломничество сонных насекомых
к округлым алтарям настольных ламп
внезапно прерывается искомым.
3.
Ночь. Бесконечность проводов
плывет во тьму. Брак сквозняка с гардиной
рождает улицу, неон, единый
пейзаж эпохи потребленья. Вдох.
И килем опускается грудина.
Уже влюблённый в неизбежность льдины,
Титаник сердца ожидает льдов.
4.
Ночь. Белизной зияет «Word».
Скользит вдоль стенок призрачный рисунок,
и прячется измученный рассудок
в парад рубашек, галстуков и сумок.
Симфонией сплетён водопровод.
О, самое глухое время суток!
Из раковин заваленных посудой
доносится шум моря, шелест волн.
5.
Доносится шум моря. Мерный гул
становится отчетливей. Затоплен
последний ярус, исчезает отмель
постели, памяти, пластинки. Подле
пирог, раскиданных на берегу,
мелькает в танце смутный женский облик.
Сигналят маяку во тьме лагун
семь кораблей. И не находят отклик.
6.
И не находят отклик. На песке
взлетают в танце ступни, виден смутный
изящный силуэт. В предплечьях смуглых
творится таинство печали. В скудном
накале коридорных – плечи, скулы,
узоры синих жилок на виске,
семь кораблей, смерть саксофона с Кубы –
всё расплывается в тоске.
7.
Семь кораблей. Они еще в тени.
Но ближе. Больше. Не увидев в нежном
и бледном свете кромку побережья,
встают громадой. Слепят их огни
неоном. Катастрофа неизбежна.
Глухой удар. Гудок. Железный скрежет.
И крик, и столкновение с причалом. И…
Бессонница. Бессилье. Без семи
отчаянье.