И если ты божественна нагая,
И я, как шут, во всех твоих нарядах...
Пуэзия, ты вечность... ты - живая...
В жестокости и с ласки погибаю.
Царица, среди множества обличий,
По пеплу раздавая там... - за краем
Бродягу вновь одаривая знаешь -
Твой раб - живущий ждущий - по наитию.
И вновь... и как же тут скажи, не грезить?
Такое чувство, раненное чувство. -
Из пепла посылая мозгопудренниц,
Птенцов ты битых посылаешь верить. -
Но вот зачем ты обрекаешь вспомнить?
Скажи не так - и я умру с печали.
Играешь ты со мною.., вновь играешь -
Моё ты сердце ранишь дорогая.
Его холодным облекаешь взором.
Кладёшь в пески, барханом засыпаешь,
С златым сребря ты веком, вскоре
Уверен будет платиною знамя.
Зачем тогда кудря'м и скулам вместе...
Зачем скажи ты заставляешь грезить...
За краем вновь со мною ты играешь -
Птенцов и мозгопудренниц кидая...
К ногам твоим я припадаю вновь, и,
Стыжусь всегда от собственной измены,
С любови никудышенской и этой,
Возвышенной и льющейся из недр. И
Неважно всё, ведь пусть навеки сгинуть...
Пускай шутом быть, клоуном впридачу,
Нет ничего - в событьях тысяч лиц ты
Во веки и останешься царицей.
Пуэзия...- ах, сколько ж в слове ласки.
Жестокости. И в каждом звуке есть ты. -
Неужто снова мы с тобой негласно -
Давно уж вместе, чувствую, играем.