То ли той зимою лютою
в стольном граде светлом Киеве,
да в высоком красном тереме
горевала горько Настенька
проливала слёзы-жемчуги.
Не тому она печалилась,
что лежит в могиле батюшка,
не тому она кручинилась,
что чума скосила матушку.
Не за милым добрым молодцем
причитала, убивалася,
а тому она печалилась,
что чума её боялася.
"Эй, вы слуги горемычные,
принесите, слуги, лесенку,
да поставьте под окошечком,
да под резными теми ставнями -
будет ехать мимо смертушка,
да споткнётся перед теремом.
Позову её - подымется
ко мне в светелку постылую,
попрошу её - и сжалится,
и не буду я печалится."