Этот славный кошмар:
он придуман, он создан не мной.
Пусть я пьян, как клошар.
Если пьян я, то Вашею лестью,
Вашей лестницей,
очень похожей на план
в преисподнюю,
где бы сгорели мы вместе.
Этот жгучий восторг;
от дыханья которого ждёшь
и рыдаешь в тревоге
(ведь всё уже здесь поразбито).
С телефонной сюитой
свою паутиночку ткёшь,
чтоб навеки остаться
нетронутой, но незабытой.
Я не знаю, где "Вы",
ну, а где по-российскому "ты".
Обращение к "Вам" иль к "тебе", -
объясненье так зыбко.
Не смотри на меня с райских кущ,
с неземной высоты.
Я с ума не сойду,
хоть и слышу, как мучают скрипку.
Как кастрируют стих,
как коверкают имя твоё.
Над дебелым бельём
твоя нежность, как море, разлита.
Пусть сгорает в оранжевых красках
сухое, как порох, жнивьё.
Ты не думай об этом,
слегка утомлённая бытом.