Край
Эта женщина безупречна.
Ее мертвое
тело хранит улыбку завершенности.
Прозрачной кисеей греческой аскезы
льются складки ее тоги.
Ее босые
ступни говорят:
мы ушли далеко. Теперь - все позади.
Мертвые младенцы свернулись, как белые змеи,
каждый у своего
кувшина с молоком, теперь пустого.
Она снова приняла их
в свое тело.
Так лепестки розы смыкаются, когда сад
застывает и ароматы кровоточат
из душистых, глубоких горловин ночных цветов.
Череп луны без слов вылядывает
из своего балахона.
Все в порядке вещей.
По ее глине бегут трещины, борозды.
с английского
Edge
The woman is perfected.
Her dead
Body wears the smile of accomplishment,
The illusion of a Greek necessity
Flows in the scrolls of her toga,
Her bare
Feet seem to be saying:
We have come so far, it is over.
Each dead child coiled, a white serpent,
One at each little
Pitcher of milk, now empty.
She has folded
Them back into her body as petals
Of a rose close when the garden
Stiffens and odours bleed
From the sweet, deep throats of the night flower.
The moon has nothing to be sad about,
Staring from her hood of bone.
She is used to this sort of thing.
Her blacks crackle and drag.