Я утонул где-то в России,
в двенадцатый год двадцать первого века.
Меня утонуть нижайше просили
как зряшного, беспробудного человека!
Я утонул, а они остались,
эти могучие, неколебимые люди!
Что я для них — они и слышать меня не пытались.
Сколько таких у них еще будет?
Вместе с детьми врасплох застала меня вода...
Заперты двери! Ребята, плывите сюда!
Только ручонка взмахнула в ответ над волной.
Я утонул и оплакан торжественно этой страной.
Славные годы шагают теперь по Кубани!
Видел бы Семирамиды кубанской сады дедушка Ленин!
После тяжелого дня трудового парятся в бане
руководители всяческих подразделений.
Цокают гневно натруженными языками,
под шашлычок водочку пьют ледяную из морозилки.
А старый сосед-армянин трясущимися руками
ставит на землю с телом моим носилки.
Он не получит у них компенсаций!
Мыла кусок — это тоже немало!
Вот если бы там, под водой, сумел он остаться!
Вот если бы вдруг его тоже не стало!..
Тогда конечно, тогда о чем вести споры?
ПолучИте и где-нибудь распишитесь!
Эти, могучие, на подаяния скоры,
а вы, любезные, в подметки им не годитесь...
Я утонул где-то в России.
Купаться, наверно, хотелось, и вот я нырнул неуклюже.
Но слышу, орет один, у которого к воде синкрозия:
«Почему до сих пор на улице лужы!?..»