Стоял почти у сердца, в полупрофиль,
Смотря раскосо из-под мрачных век,
И упивался желчью Мефистофель,
Что перед ним - всего лишь человек.
Горели глаз обманчивые стразы,
Кривился рот, сарказма не тая,
От обещанья - многого и сразу
За отреченье самого себя.
Впускал свой яд, уверенно, по капле
В сомнений ранки, боли гнойники.
Струилась ночь, подзуживая страхи,
Стекались к сердцу фобий двойники.
А он вещал, то ласково, то строго,
То обольщая, то кляня проклясть:
"Ты, человечек, тщетно ищешь Бога,
В себе самом его не отыскать,
Ему твое, земное, слишком мелко,
Как лужа снега талого - киту.
Он, подустав, прогнал Адама с Евой
И даже Сына приковал к кресту.
Так почему тебе Его вниманье нужно?
Он слишком занят, чтобы ты воскрес.
Так подари смущающую душу
Тому, кто снимет с плеч тяжелый крест"...
И замолчал, оставшись в полупрофиль,
Тая мыслишку, как неотразим.
Не ожидал, не думал Мефистофель,
Что человек, который перед ним,
Лишь человек, чело на век - не больше
Решит поднять свой уязвимый взгляд
И разглядеть червивую корону,
И распознать под сладким сидром яд,
И разрубить горгону заблужденья,
Призвав все силы, что остались в нем,
И мужество, что с самого рожденья
Привито материнским молоком,
И радость - за способность быть любимым,
И чистоту - за мужество - любить.
Все Человеку демоны - по силам,
Когда он Богом не мечтает быть
И против Бога не пускает копий,
Но ищет свет его внутри себя.
Уйди к себе, рогатый Мефистофель.
Пока жив дух, вращается земля!