Когда мне будет эдак двадцать пять,
И за плечами будут годы института,
Когда работу стану я искать,
И распишу я жизнь всю по минутам,
Я позабуду напрочь все стихи,
Заброшу все рассказы и картины,
Я полюблю французские духи
И погружусь в отчаянье рутины.
Когда мне будет где-то тридцать семь,
Когда исполосуют лоб морщины,
Я буду постоянно плакать всем,
Что скоро в волосах будут седины,
Что я в работе вся, что смысла нет,
Что позабыто все, что так любимо.
В общем, нести я стану всякий бред,
Про то, что жизнь моя проходит мимо.
Когда мне будет сорок с небольшим,
Быть может сорок пять, а может больше.
И молодежью станут малыши,
Которых родила я, право Боже,
Я буду так бояться всей душой,
Что с ними может что-нибудь случиться,
Что, может статься, потеряю весь покой,
И буду с ними за покой свой биться.
Когда мне будет далеко за шестьдесят,
И пальцы будут слушаться едва ли,
Изменит зрение, но вот глаза - горят.
А остальное - мелкие детали.
Тогда я буду вся в морщинах и цветах,
Читать те книги, что любила в детстве,
Я внукам расскажу всю жизнь и, ах,
Сдружусь с семейной парой по соседству.
Я вспомню каждый миг, что пролетел,
Все то, что не ценила в восемнадцать,
И будет у меня так много дел,
И вряд ли буду с ними я справляться.
Я вспомню, что случилось в двадцать пять,
Как в тридцать семь боялась я морщинок,
И сорок вспомню. Время будто вспять
Я отмотаю чередой картинок.
Когда мне будет эдак двадцать пять,
А за плечами будут годы института,
Уже тогда я точно буду знать,
Ценна насколько каждая минута.
Я в тридцать семь морщинкам улыбнусь:
Подумаешь, у всех будут когда-то.
И в сорок точно смело усмехнусь,
Седые волосы своим цепляя взглядом.