лето кричит "Огонь!" и прицельно бьет по моим укреплениям,
я сдаю ему высоту /так трава ложится под татарву/, размениваюсь
по мелочам, плыву по асфальтовым рекам и просыпаюсь с
криками по ночам. Эта дорога, похоже, ведет из варяг да в греки,
только греком уже не стать - как был, так и останешься палачом,
вернешься к началу начал. Так и будешь просыпаться, крича
от радости, что проснулся, что есть еще эта жизнь, есть еще
дом, работа/работа, дом; есть ли хоть что потом, кроме -
дырявая лодка, мутная речка Стикс да седой Харон, и что вообще
после ЭТОГО с нами будет? солнце расстреливает вслепую плечи,
спину, ладони, грудь - прикрой собой амбразуру, встань
в проеме окна, вздрогни от россыпи мелких пуль
веснушек по бледной коже. Лето - набатный звон да железный скрежет,
и это тоже. Мы - твоя желтая рать, терракотовый ровный строй, воины,
привыкшие умирать с первым павшим листом, чтобы с рассветом начать
по-новой шагать, шагать. Поезд в огне уходит за горизонт,
мы добываем соль, переплавляем сталь, превращаем время в песок,
а воду - в пепел, пространство сворачиваем в мёбиусову петлю
подходит к концу июль. Содом и Гоморру в горячих объятьях пожаром сжал
и не отпускает. Лето стреляет навылет, обжигает тугоплавкий металл.
Я убегаю. Сдаю позывные, пароли, явки; срезаю погоны - я больше не
воин Твой, Отче, я теперь испытательный полигон. Как Адам, хватаюсь
за ребра, внезапно проснувшись ночью - все ли целы? лето кричит "Огонь!"
тело дрожит в прицеле.