По гордой лире Альбиона плектр
кириллицы ударил. Звонкий голос -
колосс российский, к небу взвился колос,
став европейским, заполняя спектр.
Подвинув весь англоязычный век,
не веря за и против дифирамбам,
пророс вдогонку плодоносным ямбом
славянский, молодой ещё побег.
В седобородом небе, где-то там,
проверят русским азбуку галактик,
звезде Шекспира не придётся плакать -
Набоков рядом, Бродский, Мандельштам...
...Изгоем "нерабочий" элемент
улиткой жил в провинции, у моря,
в работе мысли власть узрела горе,
Томаса Мора для эксперимент.
Грей Томас, Чосер, Браунинг, Голдсмит
усыновлёны рыцарем с востока.
Кто изгнан? Ждали чёрти знает сколько,
чтоб высказался русского наймит.
Век страха, издевательств, злых затей
вбил гвозди в гроб свой. Лавры грязи с кровью
генсеков крыли - дай нам бог здоровья!-
им дал бессмертье строчек Прометей.
В изгнаньи языка не утонув,
в ритмичный панцирь слов -простых моллюсков!-
загнал он, сохранив родимый русский,
как негры охраняют белый Лувр.
Закутан в шёлке кокона услуг,
лил мысли в буквы, как велел создатель,
гремя стираньем белых жизни пятен,
семит по крови, русской лиры друг.
Отель Земля, где зависть, шум и гам,
поэт оставил на виду Венеций.
Харону завещал в гондоле детства
свезти к Невы похожим берегам...
22.3.2011