Запрусь на время, как затворник,
и с этих пор не подпущу
к душе своей того, кто корни
готов пустить, подобно сорной
траве, осоту и плющу.
Как вынесенную на сушу
бутыль со вложенным письмом,
закупорю плотнее уши,
чтоб мыслей вакуум нарушил
лишь тот, кем буду я спасен.
На месяц, словно бы у двери
снаружи намело сугроб,
запрячу сердце – так вернее,
как светляка на сохраненье
кладут в потертый коробок.
А если же из дома выйду,
среди гуляющих людей
пройдусь, ничем себя не выдав,
потупив взгляд с серьезным видом,
глазами слизывая тень.