В сумерках слышен стук весел, лодка взлетает
и падает, то рванется вперед, то покатится.
Под эвкалиптом раскидистым
юноша с девушкой, мягко ступая, нащупают
мелкие плоские камешки, такие пригодные
для скольжения по водной поверхности.
Залает собака, разорвав тишину бесконечную.
Где-то дятел задолбит двукратно,
с равными паузами. Я засыпал в несчетных обьятьях.
Утешение? Вероятно. Хотя слишком частое
утешение ведет к безутешности.
Вода перед нами едва трепетала,
и лишь на мели, где шло жизни дыхание.
Наша жизнь в тот момент равносильна была умиранию.
Однажды между мною и нею пролегла темнота.
Мы проснулись - ветка боярышника
стояла в стакане в изголовье кровати.
Сначала молчание.
Жизнь внутри замирает.
И страха практически нет. Неважно,
Что из этого выйдет, отныне
уже невозможно повернуть это вспять.
Мы любили общаться всю ночь напролет
словами языка первозданного,
что понятен другим существам.
Сей момент затмевает всю жизнь в сожалениях.
Раскрывает желания тайные. Скоро память
облепит нас своими покровами.
Нас, наверное, в спешке зачали из глины,
небрежное формование означает, создателям
было не важно, если горшки дадут трещину.
В эту ночь полнолуния на горной вершине луна
встретит солнце. В этот самый момент -
нам навек разойтись или стать одним целым.
Наше время уходит - я, кажется, слышу, его замирание.
Зачем же так долго мы тянули звучание песни?
Стало быть, мы - такие упрямые твари.
Сначала решим изумлять,
А потом - что сложнее - самим изумиться.