МК 2012-13 для БОЛГАРСКИХ ПОЭТОВ .
От Ивана Ковшова-Трофимова. РОССИЯ.
Стихи для перевода с русского на болгарский язык.
http://www.stihi.ru/avtor/adekyak
Коротко о себе.
Отчасти - журналист, отчасти - юрист, отчасти - хозяйственный работник. Мне -
60 лет, только что исполнилось. Я бы хотел ещё что-нибудь новое узнать, но,
видимо, не доведется. Жалею, что так поздно обзавелся интернетом и нашел
родной для себя сайт. Попробую наверстать упущенное. Поделюсь тем, что есть,
почитаю, что написали стихиряне. Издал книжку, опубликовался в сборниках.
Сейчас подготовил ещё одну книгу, но пока - кишка тонка, денег маловато, вот
заработаю - тогда... Люблю ездить, ходить, смотреть, подслушивать..., не
сплетни, разумеется. Люблю до самозабвения историю. Пусть я не везде достиг
совершенства, но узнал и познал многое из того, что свойственно человеку и
человечеству.
Иван Ковшов
Памяти матери
Как и жила, так уходила,
От нас запрятав в сердце стон,
Собрав в кулак остаток силы
На утро, завтра, на потом.
Я не нашелся в это время
Ей что-то нежное сказать.
Наверно, просто не поверил,
Что навсегда уходит мать.
Во мне то чувство не созрело,
Что завтра надо на погост,
Что надо крест и гроб ей делать
В её усохший средний рост.
Мне все казалось, все казалось,
Вот-вот раскроются глаза,
В лице смертельную усталость
Живая вымоет слеза.
Не веря, что уже истлело
Её последнее тепло,
Смотрел на смерть, дичась, несмело,
Как на мистическое зло.
Потом поминки… Судим, рядим,
Едим и пьём, а толк не в толк.
Но я читаю в каждом взгляде,
Что это есть последний долг.
Умом я знаю, сердцу – страшно,
Вот только что лежала здесь,
Уже не здешняя, не наша,
В запястьях сжав знакомый крест.
Я не поверил и не верю,
Я все еще чего-то жду.
С тоской смотрю на окна, двери,
К чему-то чувствуя вражду.
Лицо не видеть дорогое,
Не слышать милых, теплых слов.
Так разделите ж, люди, горе,
Как хлеб, со мною за столом.
* * *
МИНУТЫ РАЯ
Ты лежишь, поджав колени.
На груди сорочка сбилась.
С головы заветной тенью
Мне в ладонь коса скатилась.
Взгляд, как сумраки невнятный,
В молчаливом ожиданье.
Губы чуткие помяты
От дневных переживаний.
Мне и сладко, мне и больно.
Коротки минуты рая.
С поцелуем привкус соли,
Как вино во мне сгорает
* * *
МИГ ЛЮБВИ
Над полями месяц светит,
Он придет сюда сейчас.
Из цветов и трав застелит
Ложе брачное для нас.
И в глубоком поцелуе
Упаду в неё с тобой.
Сердце милой возликует,
Слышу я его душой.
А потом мы встанем рядом,
Руки нежные твои
Обовьют меня в награду
За горячий миг любви.
Мы повенчаны не в храме,
Вольной воле отдались.
Свечи, что в святой оправе
Светлячками занялись.
Здесь нас двое из бедовых,
Мы чисты душой, лицом.
И венок из звезд веселых
Стал нам царственным венцом.
* * *
ЛЮБОВЬ СЛАВЯНКИ
Ах, вешнею тропинкою
Пойду я в степь широкую,
Где лепесток с былинкою
По древнерусски окают.
Где полоснув засекою,
Курган на солнце плавится,
Сторожевою вехою
Былая удаль славится.
Славянки сердце жаркое
Младому князю отдано.
Напрасно ворон каркает
И кости ждет холодные.
Она коня былинного,
Перехлестнув поводьями,
Идет-ведет ковыльными
Посадскими угодьями.
На завтра сечь кровавая
Для князя уготована.
И вера в дело правое
Славянкою дарована.
Перед большой разлукою
Славянская, из золота,
Любовь с большою мукою
На княжий герб наколота.
Рукою нежной, преданной
Судьба детей и Родины
С кольчугою серебряной
Славянкой князю отдана.
Челом высоким, праведным,
Перед гостьми незванными,
С любовью, как со знаменем,
Встал князь на поле бранное.
И вешнею тропинкою
Пойду-ка к стану ратному.
Прислушаюсь с былинкою
Я к голосу булатному.
И с гордостью славянскою
Всмотрюсь я в князя с девицей.
Порою юной, майскою
Светло в любовь мне верится.
* * *
ИСПОВЕДЬ МУСТАНГА
Не боюсь я осенью тумана,
И в лесу тревожной пустоты.
Нипочем бедовому смутьяну
Тяжесть не протоптанной версты.
Не стреножен в жизни я ни разу,
Шпоры не впивались мне в бока.
В гневе не следил кровавым глазом
За крутой нагайкой седока.
Не арканом ты меня пленила,
А улыбкой доброй, от души.
Так легко и просто заманила,
Норов первобытный сокрушив.
И взмахнув на радостях уздечкой,
Ты седло накинула на круп.
Навсегда запомню эту встречу,
Сохранив тепло и нежность рук.
И звеня покорно удилами,
Стал тебе поклоны в ноги класть,
Чтобы благодарными губами
У тебя краюху хлеба взять.
Удалая ты из всех наездниц,
Я скакал с тобою, как во сне.
И качался по дороге месяц,
Дружески подмигивая мне.
Ждал, когда душистыми цветами,
Заметешь с меня горячий пот.
Шепотком на ухо вместо брани,
Приказав опять лететь вперед.
Не с тобою этим летом разве
Я душой окреп и возмужал.
И под осень, как в священный праздник,
Не стерпев, неистово заржал.
* * *
РАЗБИТАЯ ПЕСНЯ
Что мне эта песня?
Что забыл я в ней?
Эх, вина бы если...
Ну-как, друг, налей.
Ах, оставим в прошлом
То, что я прожил.
Не к тебе я, в общем,
Сильно так спешил.
Не к тебе не чаял
Я сейчас зайти.
Не тебе печали
Я бы подарил.
Только я отвергнут,
Горем пыль мела.
Наша дружба вербой
Раньше расцвела.
Потому я, друже,
По пути забрел.
От вина - не хуже,
Накрывай-ка стол.
Заглуши же песню.
Что она кричит?
Запевать так если,
Запевать - навзрыд.
* * *
ПОСЛЕСЛОВИЕ К ЖИЗНИ
Я в неравном бою упаду
На горячую землю лицом.
И наполнится мертвая грудь
До огня раскаленным свинцом.
Солнце косо заглянет мне в глаз,
И застрянет в небритой щеке.
А слеза, как с оправы алмаз,
Пропадет в онемевшей руке.
Будет ветер играть в волосах,
Остужая разбитую плоть.
А в холодных, чужих небесах
Вдруг заплачет непрошенный гость.
Не найдет он товарищей здесь,
И не встретит участливый взгляд.
Рай господний для грешных людей
Тот же сумрачный, дьявольский ад.
Нет в нем крайностей, сладких как смех,
Когда жизнь обронив впопыхах,
Мертвецом сумасшедший успех
Затаю на кровавых губах.
* * *
ДИКАЯ ВЕРБА
Над речкой с проталиной
Дикая верба,
Расправив на выданье
Розовый стан,
Смешно разневестилась
С утренним ветром,
Прикрыв бахромой
Озорные уста.
Ходило над ними
Суровое небо,
Скликая в свидетели
Туч череду.
Не свадебным платьем,
А будничным снегом
Одело невесту
Как в пьяном бреду.
В смущенье проталина
Зеркало скрыла,
Свернувшись у тонких
Изнеженных ног.
Для ветреной девы
Подруга не в силах
Зажечь на макушке
Невестин венок.
А верба с серебряной
Светлой истомой
Упала ветвями
На грудь жениху,
Стараясь познать
В глубине невесомой,
Что в мире весеннем
У всех на слуху.
* * *
ПИСЬМО ЖЕНЩИНЕ
Я не скажу тебе
ни здравствуй, ни прощай,
Чтоб пожалеть свою
больную душу,
Уверен, что найдешь
бессмысленным с плеча
Рубить меня
как на базаре тушу.
Боюсь сейчас однако же
прослыть дерьмом,
А потому, скрестив
в молитве руки,
Надежду тешу:
не устраивать содом;
Не тратить
в красноречии потуги.
Да, мне ужасно хочется
на склоне лет
Хоть раз поймать
участие во взгляде.
Я, как охотник,
давший жертвенный обет,
Подстерегающий
тебя в засаде.
Нет смысла больше
отпираться и юлить,
Признаться проще,
выгоднее, легче:
Всю жить не мог
по-настоящему любить,
Ну, и сейчас мне
похвалиться нечем.
Всё от того, что был
взаимности лишен,
Что не нашел
поддержки и участья.
И вот сейчас я глуп,
нескладен и смешон
В осколках
разлетевшегося счастья.
Распни меня,
но выслушай всё то, что есть.
Я не далеким был,
не нужным – лишним.
Хотя бы сохранив
свою мужскую честь,
Случайно оказался
в вашей жизни.
Почти я знаю,
ты не можешь с кондачка
Мне дать
душеспасительное кредо.
Но и бессмысленно
рубить по мне с плеча
Теперь лишь –
отчуждением и бредом.
Не говори мне
лучше вовсе ничего.
Молчи себе
в оставшееся время.
Уж если в жизни
я и что-то не учел,
Поправлю в своё
новое рожденье.
* * *
ТЫ НЕ ПИШЕШЬ МНЕ
Ты не пишешь.
Я спокоен.
Ну и ладно.
Стоя вечером
В потемках у окна,
Молча я любуюсь
Золотым укладом,
На какой во всю
Расщедрилась луна.
Я не спорю, что ты в жизни
Больше значишь.
Верю, лучшее –
Тебе, кому ж ещё.
Свет луны в моих ладонях
Словно мякиш,
Что одним лишь
Ожиданием живет.
Я тебя тревожить
Не хочу, не буду,
Видно, что совсем
Я это не пойму:
Радоваться ль
Одиночеству как чуду,
От него ли выть
На вешнюю луну.
* * *
Ты не пишешь.
Я спокоен.
К слову.
Обязательство с тебя
Ни кто не брал,
Чтобы в лунный,
Теплый вечер снова
Человек конверт
Запальчиво вскрывал.
Заболевшая,
Как водится,
Гордыней,
Ты сочла, что я
Просить тебя начну…
А меня, как знать,
Нет прежнего в помине,
И, наверно, вряд ли
Для тебя очнусь.
Мы теперь, наверно,
Не слетимся вовсе,
Хоть у каждого из нас
Одна звезда…
Приласкай луны
Серебряную проседь,
Отогрею я в висках
Песчинки льда.
* * *
ВЕЧЕР
И вот опять в окошко
глянул вечер,
Скривил в усмешке
губы месяц.
Невнятной тенью
исподволь помечен,
Смотрю, как гаснет
поднебесье.
Красуясь снегом,
холодом, морозом,
Потемки спорят
с фонарями.
А сад
как под таинственным гипнозом,
Прилип к ним
стылыми руками.
Мне словно не понятен
мир видений,
Хотя я чувствую,
я знаю,
Что будет вечер
звездным наважденьем
Мне
в засыпающем сознанье.
* * *
ПРОПАВШИЙ ДЕНЬ
Вот только что куда-то
делся день.
Он был, его я видел,
трогал даже.
Как жаль мне
драгоценную пропажу,
Со сдвинутою кепкой
набекрень.
Исчез, но что поделать,
коль так.
Встречать мне ныне
сумраки неловко.
Нелепой тешусь
у ворот уловкой,
Держу его последний
луч в руках.
Он соткан был
из песен и забот,
Наполненный
бесхитростной любовью.
Для каждого
оставил в изголовье
Необратимость
жизненных красот.
Он красным
должен быть в календаре.
Я вслед ему
сумею улыбнуться.
День не пропал – ушел,
чтоб обернуться,
Спокойным сном
на утренней заре.
---------------- -------------------
Орлиное гнездо лишь для орлов
Иван Ковшов
«Орлиное гнездо»* лишь для орлов.
Они меж скал не знали страха,
С собратьями в объятьях облаков
В неописуемом размахе.
Не смела стая злого воронья
Ступить на каменную кромку.
Под дикий ужас воплей и вранья
В бесславии исчезла для потомков.
Сшибался с нею в яростном бою,
В клинок, вложив всю мощь удара,
Отважный воин, что в строю
Орлом из графов стал недаром.
Истрепанный в баталиях мундир,
Лицо, окуренное дымом,
В «Гнезде Орлином» командир,
Был вожаком неустрашимым.
Делил невзгоды, раны и сухарь
С солдатом на краю гнездовья.
Орла и графа русский Государь
Отметил с царскою любовью.*
Во славу русским воинам-орлам
На Шипке Храм** воздвигнут миром.
И вечно петь в горах колоколам
Их имена стальной стихирой.
Под сводами «Орлиного гнезда»
Я слышу и Толстого имя,
Которое болгары навсегда
Увековечили в святынях.
*Орлиное гнездо» располагается по скалистому отрогу горы Свети Никола (Святого Николы), где была расположена боевая часть графа Михаила Павловича Толстого, сыгравшая решающую роль в боях с турецкими войсками за Шипку.
**За мужество, проявленное при командовании передовой позицией при обороне Шипкинского перевала, М. П. Толстой был пожалован орденом Св. Георгия 4-й степени, за отличия при Никополе, Шипке и Эски-Загре награждён золотым оружием с надписью «За храбрость» и орденом Св. Владимира 4-й степени с мечами и бантом.
***В 1902 году в составе официальной делегации граф М.П.Толстой присутствовал на открытии Храма-памятника Рождества Христова на месте боёв за перевал Шипку.
-------------------- -------------------------- -----------------------------
Слезы Батака
Иван Ковшов
История города, положившая начало освобождения Болгарии от иноземного владычества.
Иван Ковшов
УIII-й Международный Конкурс Поэтических Переводов
http://www.stihi.ru/2013/03/29/6707
СЛЕЗЫ БАТАКА
Наследники эллинских традиций, всенародных защитников — гайдуков, жители легендарного Батака проявили героический характер, непреклонную волю и самоотверженность в борьбе с оттоманскими поработителями. Смыслом их жизни стало освобождение Родины, томившийся под пятой иноземных захватчиков. Каждое сердце патриота билось отвагой, самопожертвование они считали высшей целью борьбы. Даже время не способно существенно повлиять на роль и значение подвига, и сейчас, и в будущем этот подвиг остается и останется таким же ярким и беспримерным.
В апреле 1876 г. повстанцы Батака провозгласили приход свободы, люди ликовали и плакали на площади города, не веря тому, что больше нет ни гнета, ни тирании. Но только десять дней город был независимой республикой, руководимой революционным советом, турки решили потопить в крови восстание дерзновенного Батака. Уже 30 апреля 8-тысячное турецкое войско окружило свободолюбивый город, каратели не оставили восставшим ни шанса на спасение, да никто и не пытался уйти из города. Героическая апрельская эпопея продолжалась пять суток, каждый день приумножая славу защитников и покрывая позором турецкие войска. Численный перевес был на стороне неприятеля, который в конечном итоге устроил в городе резню и казни. В неравной битве погибли, заживо сожжены или зарезаны османцами пять тысяч мужчин, женщин и детей, город был разрушен до основания. Турки позаботились о том, чтобы его руины стали свидетельством злобного могущества Оттоманской империи. Они рассчитывали путем репрессий утвердить и упрочить её вековое господство. Но они ошиблись.
Кровавые слезы Батака - не слабость болгарских повстанцев, а позор для европейского цивилизованного сообщества. Во второй половине девятнадцатого века чаша терпения миролюбивого народа оказалась переполненной, для них кровь, лишения и даже смерть стали высшим выражением жизнеутверждающей свободы, до которой не каждый народ способен дойти, не испытав трагедии. Весь мир содрогнулся от ужасов, вызванных зверствами поработителей – турецкими колонизаторами. «В мире существует предел зверствам, дальше которого нельзя идти. Турки перешли и через этот предел в Батаке», — писал американский журналист Януарий Мак-Гахан в качестве специального корреспондента английской газеты «Daily News». Выдающиеся европейские писатели того времени: Виктор Гюго во Франции; Достоевский, Тургенев, Аксаков в России,- во всеуслышание затрубили тревогу в газетах и журналах, требуя защитить болгарский народ от массовых казней и публичной резни.
Кровавые слезы Батака вызвали искреннее сочувствие, прежде всего, россиян, которые видели в болгарах своих братьев и сестер. порабощенных жестоким турецким режимом. Война, объявленная Оттоманской империи царским правительством, была воспринята как освободительная. За свободу Болгарии русское воинство, в составе которого было много волонтеров, вступало в кровопролитные бои с песнями. «Великое превосходство Батака заключается в его историческом значении: его жертва вызвала войну за освобождение Болгарии», — сказал Иван Вазов.
Манифест Александра II об объявлении войны Турции положил конец бесконечным спорам европейских держав о Болгарии, как христианском государстве, которая сотни лет томилась под пятой иноземных мусульманских владык. Русский государь силой оружия решил восстановить национальную справедливость на Балканах - колыбели славянских народов.
Не всякой нации дано с достоинством перейти через рубежи, которые отделяют её от истребления и дают великий исторический шанс к возрождению. Батак доказал непоколебимую волю народа к свободе.
Город-легенда – так называют Батак наши современники, для которых каждый камень там священен.
Историческая церковь «Св. Неделя». Это последняя крепость Апрельского восстания и единственное уцелевшее здание с того Времени – свидетельство трагедии и мужества. Две тысячи мужчин, женщин и детей погибли под её сводами, так и не увидев Болгарию свободной, но отдавших за неё свои жизни. В тишине церкви люди замирают, до них как будто доносятся стоны мучеников и проклятья палачам, которых ничто не могло остановить в разгулявшемся безумии. Новое здание исторического музея, что напротив церкви, бережно хранит героическую историю города, ревниво оберегает каждый артефакт той трагической эпохи. На пластической стене – сграффито - выдолблены имена 2 тысяч героев Батака 1876 года. Здесь же оружие того времени, другие предметы, повествующие о мужественной борьбе болгар за свое освобождение. Крипта-братская могила 32 батакских антонивановвцев дополняет содержание музея. А тихая траурная музыка взывает к преклонению перед подвигом героев.
Символ вековой борьбы героических болгар - памятник Апрельцам и Антонивановцам. Более ста мемориальных плит и памятников в городе, десятки туристских маршрутов по местам героические сражений – все это создает целостный мемориал Батака, свидетельствующий о том, что кровь его защитников пролита за свободу Отечества.
Кровавые слезы Батака,
Пресытив Отчизну сполна,
Рабов поднимали в атаку,
Да так, что гремела страна.
И эти же слезы в России
Подвигнули братский народ
Прийти на Балканы Мессией,
Ускорив свободы Восход.
Двуличная в мире Европа
Взяла под крыло мясников,
Рубивших болгарских холопов,
Как Порты опасных врагов.
Но все же нашелся заступник:
России-сподвижницы - царь.
Упал на колени преступник
Под дланью железной как встарь.
И в землю-страдалицу воля
Пришла на российских штыках.
Щитом стал родному сословью
Российский народ и монарх.
_________________________________________________