Бонни зажимает сигарету
уголком улыбчивого рта.
Спички кончились, и зажигалки нету.
Бонни убирает сигарету.
Улыбается, мол, ладно, не беда.
Бонни смотрит весело, фривольно,
щёки лихорадочно горят.
Только я-то знаю, Бонни больно:
я стрельнула в сердце ей невольно…
и попала. Где-то пять минут назад.
Бонни держится, натянуто смеётся,
взглядом стену надо мною пепелит.
Сердце о грудную клетку бьётся,
но она не верит, не сдаётся,
еле слышно «Кто он?» говорит.
Бонни ждёт немедленно ответа,
нервно кудри золотые теребя.
Снова в рот пихает сигарету.
И стоим за дверью туалета,
вслух молчим и шепчем про себя.
Бонни пальцами ломает сигарету,
отворачиваясь, что-то бормоча,
начинает воевать со шпингалетом.
Из карманов сыплются монеты,
вздрагивают два её плеча.
Бонни, резко обернувшись, прижимает
эти плечи хрупкие к моим,
ткнувшись в волосы, протяжно выдыхает:
знаю я, и Бонни это знает –
так вдвоём последний раз стоим.
Бонни провожает до подъезда
и целует быстро, осмелев.
и спустившись по ступенькам резво,
навсегда уходит поступью нетрезвой,
попрощаться толком не успев.