Я работал «Смертью» ни за что...
За цацки жалкие, дешевых побрякушек,
За блеск мундиров на парадах в Кушке
И пару звездочек на каждое плечо.
За гадкое «Герой!» на подленьких губах,
Нажравшегося водки генерала,
За серость лжи на голубых каналах
И грязь в идеях и на их руках!
Я помню все, сквозь эти двадцать лет.
Шестнадцать месяцев тяжелых троп Афгана
И удивленье на лице душмана,
Поймавшего свинцовый мой «привет».
Злой запах СВД с зарубками на ложе
Своей рукой я их туда нанес...
Вонь кишлаков, солдат больных понос
И кровь чужая, липкая на коже.
Как перевал тот брали на зубах,
Когда в стволах закончились патроны.
На утро, вместо сотен батальона,
Осталось меньше взвода на ногах!
Работа «Смертью», кто-то упрекнет,
А кто-то просто тихо ужаснется.
А мне во сне опять в лицо плюется
Свинцом своим далекий пулемет.
А был ли выбор? Или ты убьешь,
Или тебя в холодный цинк положат.
Так много их, так на меня похожих,
Везли в гробах под сладенькую ложь.
В газетах - рожи грязных палачей,
А я хрипел в далеком Лашкааре,
Когда мы лагерь укрепленный взяли,
Лишь сталью маркированых ножей!
Эй «Шурави», ну что ты тут забыл...?
Иди домой, ведь это наши горы!
В глазах детей висит немым укором
Сиротство бесприютное войны.
От этих снов нас время не спасет.
Иные войны порождает время,
Иных политиков зажравшееся племя
Мальчишек на убой опять ведет.
И снова стропы дергают звеня,
И снова осыпь склона под прицелом.
Сливаюсь я с винтовкой жарким телом,
Как с женщиной, желающей меня...
Февраль. 1999 г.
Мира, как такового вообще не существует. Просто большую часть времени пушки стреляют где то далеко от вас, но будете уверены, настанет день когда снаряды начнут рваться у вас под окнами.