Это я в исступленье незрячем
бил из пушки по ржавой скале.
Это я нёсся в танке горячем
по дымящейся пыльной земле.
Это я, надсадив перепонки,
слушал гусениц скрежет и визг.
Это мне раздавались вдогонку
улюлюканье, вопли и свист...
То меня вертолёты спасали.
Я к духану бежал, как шакал.
То в меня дети камни бросали.
Мне проклятья шептал аксакал.
Это я, средь служебного рвенья,
слыша совести тайный фальцет,
удивлялся: – Откуда каменья
и проклятия эти вослед?
А в казарме ночной непрестанно
мял и мучил упорный кошмар:
как меня распинают душманы,
как меня волокут в Пешавар...
И наутро, с кривою усмешкой,
заприметив, где прячется враг,
это я в исступленье кромешном
разносил придорожный кишлак...
1988, Кабул-Баграм-Саланг
* * *
– За что вы меня избиваете, сержант?
– А вот за то, что смеешь спрашивать,
за что избиваю…