Исповедь о счастье ххх

               

                ПИСЬМО


       Вот так все просто. Лето 2012 года, мне 57 лет и вдруг, уже в который раз,  задумался о том, как я прожил эти годы…Ну что ж с того…Да, я хочу говорить и говорить с тобой. Я хочу рассказать тебе всю мою жизнь. Хочу, чтобы хоть чуть-чуть переживала за меня когда мне было плохо, хочу, чтоб знала ты, как я люблю свою жену, а поэтому не боялась моего рассказа, не думала, что могу и желаю что-то изменить в твоей жизни …
Хотя- нет, мог бы, все сделал так, как ты хочешь- в твоей жизни…
      
        Сегодня ночью, уж не помню когда последний раз (может год, может полтора назад), ты мне вновь приснилась. Какая-то странная новая встреча одноклассников (на то и сон), Странный сон, я понимал (во сне!), что сплю и все, что вижу- сон, но в то же время, как в кино, я мог все оценивать, я мог думать…Одноклассники, отдельные теплые несвязанные между собой картинки. И вот: я стою где-то на тротуаре, а вы- девчонки, гурьбой идете по дороге, смотрю на тебя, вижу твой взгляд, но понимаю- пройдешь мимо вместе со всеми. И, зная, что, наверное, так не нужно
делать , громко: «Лена!». Все посмотрели на меня, но как шли, так и шли, а ты подошла. «Лен, можно я буду звонить тебе?»-долгое молчание- «Конечно- да!».
      
      И сразу- новое. Я звоню тебе на мобильный, а ты говоришь -зачем так далеко (?) звоню, звони на старый адрес…И новое. Где- не знаю, впечатление такое, что у тебя дома, в Новгороде, мы сидим друг против друга , что-то говорим и неожиданно ты вдруг наклонилась ко мне и лицо твое спряталось у меня на груди…Я знал, что сплю, я чувствовал как бешено колотится сердце, я понимал- сон это, но руки мои обняли тебя и долго – долго продолжалось это безмолвное прикосновение…
    
      Я просыпался, знал, что проснулся и в страхе засыпал, боясь, что исчезнет это сладкое очарование…В какой-то момент мне захотелось увидеть твои глаза, я взял тебя за плечи и чуть отклонил от себя. Слезы были на твоих щеках. «Леночка, милая!»-«Ты совсем не звонишь мне! Или звонишь, но очень редко…».
    
      Просто загрохотал дождь по подоконнику, внезапно, сильно, просто бил по ушам! Я все понял, я даже глаза не открыл, руку протянул, приподнялся и закрыл створку окна. Жена- в Питере, дочь- на даче под Лугой, один …И некому окно закрыть, не проснулся чтобы…

      Мне б сейчас на своей даче – на Шелони, душа бы пела. Глянул на часы- 4 -32, рано. Закрыл глаза и накатило, как много месяцев назад, счастье- тепло и нежность ожили в моей душе и уже не мог заснуть – вновь и вновь я брал тебя за плечи, видел слезы на щеках и слышал слова, что просто сводили с ума в этой полудреме: «Ты совсем не звонишь мне…».  Когда пришло время вставать и – на работу, я знал, что обязательно позвоню тебе сегодня, я очень хотел позвонить пораньше, из кабинета, чтобы никто и ничто не мешало, а вышло (работа не дала раньше), что позвонил только когда уже ехал на свою дачу, говорить за рулем еще куда ни шло, но когда еще ты -в трамвае, не разговор…
   
      Не хочу чтобы ты боялась меня, думая, что буду тебе надоедать, я ж понимаю, что у тебя другая жизнь. Но так хочу, чтобы тепло и нежность, что связаны с тобой нашли тебя и в этой тяжелой, очень даже нелегкой жизни, у нас всегда была маленькая сказка в которой уютно и можно вздохнуть полной грудью, можно вдохнуть чистый свежий воздух, а воздух этот полон тепла и ласки и, главное, что ничего не должна…Просто дыши !   
 
      Ночь. Коньяк, чуть-чуть. Черешня. Аисты за окном все не могут успокоиться-  все дробь клювами выводят…Вот опять! Но это все рядом. А вокруг, как вуаль нежная -ты! Раньше, иногда, я думал, что ты наказание мое  «за грехи мои тяжкие, за неверие в благодать»…Со временем  понял, что редко кому выпадает такое счастье: всю жизнь нести в душе образ любимой девушки, женщины…

       Если б ты знала сколько раз я разговаривал с тобой, особенно трудно когда было, когда сердце, казалось, лопнет у молодого еще мальчишки от тягот уже взрослых.
      Когда в шторм плыл по Ильменю, не зная в этой темени, куда плыву, когда волнами разбросало нас- меня, еще только познающего мир, когда нужно мужество и моего товарища- мужика уже, всего глотнувшего на нашем море, тогда - вспомнил о тебе. Запретил мне потом  Нектарий в деревне рассказывать как тонули мы, он ведь там уж очень авторитетный мужик был, а лодку нашу, так в деревне решили, ветром унесло. Вот просто с якоря сорвало и от берега унесло- буря была. А я никогда никому не рассказывал- первая ты, что когда закувыркало меня море наше, когда не сознавал где верх, где низ, захлебываясь, кричал: «А-АА-А----АААА !»- в ужасе. И бился!  А когда пришел в себя, уже сознавая, что не барахтаюсь, а плыву, пусть в неизвестность, пусть кувыркаясь в этом бешеном свисте ветра, волнах, то как бетонная стена – в лицо, то сверху толкая вниз-на дно, но плыву, поймал себя на том, что не кричу, но при каждом гребке твержу : «Лен- А, Лен-А»…Не верь, лучше не верь…Потому, что поверить в это трудно…
    
       А ярость-то какая была: «Отчаянных любишь?!!! Погоди, выберусь, дай Бог, найду, я тебе покажу отчаянного! Косу на руку намотаю…». Уж и сил не было. Болтает и болтает на волнах. Перестаешь плыть, воздуха глотнешь и , отдыхая, тихо под воду, воздух кончается, тогда- наверх, дышать и ждать  куда прибьет волна, она ж всегда- в берег. В очередной раз хотел просто вертикально вниз- отдохнуть, не получилось- стоял, уже по грудь, в воде и чуть не заплакал, но вовремя опять о тебе вспомнил и слез уж не было. Была яростная, счастливая, какая-то дикая пляска в воде (и это когда уже сил не было), был просто вопль к тебе : « Ну, ты видишь!? Я жив!  Я жив!». Я бил руками по воде-этой бетонной стене, что недавно еще сокрушала меня и орал…Когда лежал на песчаном береге, обнимая камень, как подушку, все-таки заплакал, зубы cжал, скрипел ими, но не мог остановить эти слезы, давился ими, но они катились и катились, а я сопротивлялся и так больно было почему-то в горле …

     Решился тебе это рассказать только зная, что прочитала уже немало (надеюсь) о себе и обо мне... А так бы страшно было- скажешь, что вру…И что? И сколько раз уже было в жизни когда ты просто на грани, приходила ярость, я просто не знаю как иначе назвать это чувство …И всегда оно относилось не к  кому-нибудь- я был тем человеком, кто становился моим врагом…Коварный, страшный враг, он просто делал меня безвольным и я бился! На уровне подсознания всегда знал- перемирие невозможно, нельзя сдаваться…И эта дикая ярость, которую, наверное, мало кто видел, выматывая все силы мои и нервы- спасала!   
    
      И был это единственный случай, когда я тебе : «Косу на руку намотаю!». Хотя…Намотал бы, но только нежно и ласково…Мне как-то дочь старшая, Боже мой, совсем уж женщина взрослая, сказала, что нельзя так писать, сердце пожалеть надо…И жена, Лена, то же самое…
      
     Подумалось вдруг, откуда ж вы, Ленки, на голову мою взялись – в лесу ли, дома  ли, в памяти…Женщина моей жизни- Лена, ненаглядная моя Лена- жена, память, история лесная… Всего лишь несколько часов прошло как мы с тобой говорили, а голос твой душу греет до сих пор… Ночь…Аисты…