Гайто Газданову
Вдоль аптек, фонарей, мольбы, причитаний
ночных сумасшедших, обрывков из бибиси,
сквозь образец самых пошлых мечтаний
плывет желтой рыбой водитель такси.
От тоски в 3 утра даже сон отпадает.
Он обладает такими чертами,
что вовсе чертами не обладает.
Яко на земли. Яко на небеси.
Мир ему кажется гораздо старше,
ширше, морщинистей, видать каждый стык.
Его память состоит из смертей, а также
десятка лет тряски, хаоса, суеты.
Такого навыка забывания, стажа
хватит, чтоб быть даже с Богом на «ты».
Он весь – фигура высшего пилотажа
боли, скорби, отчаянья, пустоты.
Желтая рыба пересекает площадь.
Тот, кто однажды предал побережье,
обречен понимать, что он перевозчик
самых отчаянных и безнадежных.
От такой работенки не выглядишь лучше.
Ему за пятьдесят одиночеств на вид.
И кем бы ни был его попутчик,
в конце маршрута всегда Аид,
личный Аид долгов и пьянства,
преданных детств, абсурда и нищеты,
постоянного распада, слепого упрямства
зеркал размывать по утрам черты
того, что было тобою. Ты
все время гибнешь, теряя грани.
Жизнь вообще отличается постоянством
и мастерством, своего умиранья.
Продвигаясь по дну и илу через,
запутанный хаос пересечений,
сломанных судеб, и ламп в полнакала,
подыши у перил над рябью канала,
а перед прыжком – не суетись.
Последний удар наносится в челюсть.
После: звенящая пропасть, нокаут.
Бог быстро считает до десяти.
Потому-то таксисты и носят траур.
Конус фар ищет выход сквозь тьму. Фары
находят очередного клиента. Старый
известный запрос – тот берег, Аид.
Провезите меня через тысячу арок.
Сквозь Париж, сквозь мои ночные кошмары.
Эту скорбь обреченных земного шара
отпоют голоса аонид.