Мешал на палитре, на теле - с макушки до ног
Борделей, кафешек и улиц горячие сны,
Парижского неба разорванный черный чулок
С припухшей коленкой бесстыжей и пьяной луны.
Никчемным, продажным, последним - цветное "люблю",
Взорвавшее райских ворот неприступный гранит.
И мятая нижняя юбка мадам ла Гулю
На месяцы, годы, века бесшабашно пылит.
Калека, малютка. Ему в богадельне скрипеть
Под лепет фиалок в газонной - казенной пыли...
Созвездия сыпал безносой шалаве в корсет
Под шорох насмешек и взглядов.
А вы бы смогли?
Все кончено. Смерть-пуританка, довольна, бела,
Тащила, в аду обещая уход и присмотр.
Но Сонечка - та, Мармеладова - в рай провела.
Смотрела - не мог отказать ошарашенный Петр.
Да разве возможно его изменить, побороть?
И ангельский нимб разломился и падает вниз,
И машет рукой поседевший усталый Господь,
Шепнув Магдалине, где спрятаны краски и кисть.