Чем теплее, тем чаще, гуще думаю о тебе. Чаще
ностальгия подкатывает к горлу, и я до слёз, до
тошноты кашляю ею, давлюсь за обедом. А вечерами
надеюсь, что именно сегодняшняя истерика доведёт
Господа. Но он не хочет и слушать меня больше,
разочаровался, верно. «Не сильная ты,- говорит,-
не выдержала. Я тебя закалить хотел, чтоб не
гнулась, как берёза от ветра, а ты, дурочка,
перегнула палку, сама вся вывернулась и нутром
скребёшь по полу».
Да, Катенька, вот и выяснила ты свой предел.
Только до прошлой недели можно было влюбляться
в его колени-ключицы-виски-смех. А ты прозевала
момент, всё дальше тянуло тебя, вот и допрыгалась.
Вот ходи теперь, тычься носом в кресло, обнимай
его потолки. Что стонешь теперь, как раненая?
Не мычи в тишину, когда уходишь домой одна с
ворохом нежности за пазухой, со слезами под мышкой.
Учись лучше быть лучше, смотреть на него реже,
смеяться естественнее и веселее, говорить то,
что он хочет услышать, что ему понравится. Смеши
его, тешь свою обречённую преданность под рёбрами.
Авось, поймаешь добрый взгляд. И меньше думай, как
бы его не потерять.
Терпи, не грусти. Может выпадет ещё шанс на
миллион потрепать его за волосы, облокотиться на
плечо, положить руку на пульс. Сирень-то, пожалуй,
ещё расцветёт в этом году. А к Богу не приставай
больше. Не торгуйся с ним, как с тёткой на рынке,
не пытайся обменять свою мелочь на чужое сердце.
Он таких сделок не заключает. И так, смотри, как
избаловал тебя. Люби уж молча, раз вляпалась,
загибайся под дверью. Выдержишь, молодая ещё,
хватит тебя и на этого. И на следующих хватит.
Слёзы не бензин – плачь, сколько вздумается. И
весну не жди так, как зиму ждала. Разочаруешься
ещё – больно будет.