О нем говорили, мол, горбатый уродец;
а что лоб высокий да глаза ясные -
так это еще больше раздражало народец
и красило лица и без того красные.
О нем говорили: дурак, мол, безумный;
а что видел он в каждой душе главное -
так это разыгрывалось на котурнах
и высмеивалось горожанами многославными.
Ему говорили: где ты - там и лихо;
а что он верными словами город спас -
так это не он, а Шут и Шутиха,
и с ними самонаводящийся правящий класс.
И он ушел серым днем в вечер белый
и развязал незаметный всем узелок,
которым было стянуто его тело -
чтоб никто раньше времени догадаться не смог.
И - тугие! - вдруг вырвались крылья
из горбатой, битой камнями и взглядами спины;
И исчез он, блеснув серебристою пылью...
...Видно, так и надо народцу этой страны.
Только этот крылатый опять к ним вернется -
в сказке Гофмана, опере Глинки, цветке;
и ему возвращаться-рождаться, пока у народца
не появится мирт вместо смерти в руке.