Я случился
в грязи подъездов,
Привыкая к уездной норме,
Я наследник двадцатых съездов,
Но не более,
чем по форме.
Не судили меня,
не гнали,
Не рядили врагом народа,
Улыбались,
и нагибали,
И рассматривали, как урода.
И сощурившись, примерялись,
Материли, пугали Чёртом –
Не ломайтесь!..
А мы ломались -
Загляните, как там натёрто.
Я в четырнадцать брал чекушку!
Догоняя
бедою пиво,
Но, как «Отче наш»,
знал, что Пушкин,
Это самое наше диво.
Кто сказал бы тогда – как надо:
Что достоинство,
что по-скотски –
Я же верил, что жизнь –
«Гренада»,
Мне казалось, поэт –
Твардовский...
Но я помню, ведь-я-же-помню!!!
Как летели, в свиное рыло -
Военкому, червонцев комья,
За Афганский
песок в могилы.
Слава Богу,
что вёл евреев
Через наши смурные будни –
Объяснили:
сюртук – ливрея,
Доказали,
что все мы люди.
Оказалось, что есть Тарковский,
Что Анчаров, с гитарой, первый...
Что в психушке...
ни по-каковски -
Убивают мозги
и нервы.
Мы бродили
с Иосифом,
вечерами,
Между нами, лишь, славы бездна,
Остальное-то
было с нами -
Волочилось...
от съезда к съезду.
Я усвоил: Свобода –это
Шаг, летящий
навстречу смерти,
За такими бежит планета,
Прочь от дарвиновской
круговерти
Мы бродили с Иосифом,
вечерами...