Давно не топят в доме, тихо так,
что в колеях, где утром шла телега,
слышны мне шорохи воды и снега,
шаги кота, дыхание собак.
Что сделалось со мной, чему я рад?
К шинелям головой приник невинной?
Октябрьский в бреду наслали ад,
где яблони с подгнившей сердцевиной.
И день-деньской из темноты углов
они выносят мебель деловито.
Я жив еще, и к отреченью не готов.
Но где же свита?