Тут хоть верь, а хоть не верь ты: был такой момент один,
Как собрались орды кельтов воевать и грабить Рим.
Покорив сперва этрусков, в Латий двинулась их рать,
Говорили не по-русски – ничего не разобрать.
Как сберечь, что сердцу мило? И сенаторы тогда
Вспоминают про Камилла, что однажды голытьба
С треском выгнала из Рима, так как был патриций он,
Но теперь-то дрязги мимо, раз такой Армагеддон.
А Камилл кутит с богемой, в белой тоге на плече,
И на римские проблемы наплевать ему вообще.
- Ради вашего сената воевать не побегу,
Режут пусть родного брата, да хоть тёщу – не могу!
И покуда на Камилла уповала в Риме знать,
Захотела вражья сила Капитолий ночью взять.
Только в храме у Юноны не спалось в ту ночь гусям -
Ведь нельзя дремать спокойно, коль враги и там, и сям.
Боевою эскадрильей дружно в воздух поднялись,
Раз тебе даются крылья, без полёта – что за жизнь?
И обгаженными сильно отступить врагам пришлось,
Очень выручили римлян гусь, Юнона и авось.
И в то время, как доспехам придавали кельты лоск,
Порубил их без помехи легион союзных войск.
Словом, сделали котлету из свирепого врага,
Не сработала примета, что помёт всегда к деньгам.
Коль упорство имбецила к накопленью входит в раж,
«Жадность фраера сгубила» заучи, как «Отче наш»…
Ну, а гусь с тех пор в народе уваженье приобрёл,
Пусть гусак он по природе, но в душе как есть орёл!