Все лучшие строки остались во снах, где
рифмую про птиц что-то, ревность и то,
что с музой лишь ночью позволено сладить,
когда она пьяной врывается в дом,
когда она рвет вдохновение на части,
ревет, заставляя сквозь сон ей шептать,
как все быстротечно. И пусть слишком часто
приходит в слезах она мне в кровать.
У женщины этой красивые руки -
мне клетку грудную вскрывали не раз,
погрязнув со мной в этом замкнутом круге,
и даром, что имя ему - тоже грязь.
Еще у нее куртизанки повадки,
помада, колготки. Кокетка - и запах
бродвея, борделя - приторно-сладкий,
как дым алкоголя в ментоловых каплях.
Я жалуюсь ей на любовь, этикетки
которой так ярки, но редко есть смысл
во внешнем. И муза, как марионетка,
пытается вслушаться в умную мысль,
но снова и снова кидается в слезы,
живая, желая, не зная, к чему
сие приведет, трогать пальцами звезды.
А я все решить не могу - почему
все лучшие строки остались во снах и
реальность сереет сильней с каждым днем,
но с каждым душевным столетием страха
все меньше, и тише нам с музой вдвоем.