Иконописец небо за карниз
поймав надёжно, смотрит в холод фрески -
ей нужен свет, и это повод веский,
чтоб сто часов не опускаться вниз
по ссохшимся, неструганым лесам,
где каждый шаг знаком ответным скрипом
сосновых досок, где под ветром хриплый,
простуженный, глас Неба по часам.
Внизу работа - варят, рубят, мнут
и льётся пот в прокисшие овчины,
а у стены, в ветвях сухой калины,
над жертвенником тих сорокопут.
Среди мышат, лягушек и червей,
посаженных на колья острых веток,
он длит свой род, и тонкий лучик света
подсушивает кровь в узлах когтей.