Борису Пастернаку
Смыкает холод липкую ладонь.
Скрежещет эхо наступившей ночи.
В камине тлеет бронзовый огонь,
Роняя щедро искры многоточий.
Сожжённых писем непробуден дым.
И свечи скупо источают светом.
Лежит перо распятием немым
И вьётся тень уставшего поэта.
И тайны слов, как плоть, обнажены.
Играют горлом пористые ноты.
Глядит икона с выцветшей стены,
Раскинув взгляд сусальной позолотой.
Седины кроют броские виски.
И бдит лицо, глядя вполоборота.
И тусклый взгляд померкнул от тоски.
Скрепит чело, повергнутое потом.
Благого ждать уже не хватит сил!
Легли пластом усопшие надежды.
Грудную клетку возглас раскроил.
Уста глаголют сморщенным невеждой...
Не обуздать ослепший в гневе мир
(Так много судеб перебито страхом!)
Порою дух отеческий не мил
И не ласкает ноздри хвойный запах!
И в небе звёзды призрачно горят.
Хрустит стекло, надтреснувшее жертвой.
И половицы каждый шаг томят,
Скрывая шорох возгласом предсмертным.
Часы стоят… Немы календари…
Истратил жар растаявший огарок.
В окно крадётся алый луч зари,
Перебирая трепет ветхих арок.
Мнёт ветер переделкинскую тишь.
И кружат листья неокрепшей стаей.
Чуть слышен шёпот обветшалых крыш,
Как будто кто-то снова умирает.
6 сентября 2002
Переделкино