(гендерное)
Чадру напялила – и ростом с невеличку,
и голос как из скомканных перин,
и вместо – «фу!», «к ноге!» и бомбы в личку
– подобострастненько: «мой господин».
Чулок кишечник, путанный и тонкий,
упрятал ног метровую красу,
у страха голос треснутый и ломкий,
спина – струной, как штоф, себя несу.
О Шагане! Привет тебе в могилу.
Мне не приятен приторный Восток.
Явила ты овцы покорность миру,
зассавши подарить курку висок.
Самосожглись твои родные сестры,
из века в век гасила мысли плеть,
их презирали и аллах, и звезды,
– они рождались, чтобы умереть.
Хотя б одна! презрела «господина»,
с кишками вырвав из себя рабу,
и пнула с гиканьем заветов мину,
– слетели с глузду бы замшелые табу.
Чтоб тысяча ночей – в одну раскраску!
Чтоб тысяча свечей – в помин за тех,
кто, с кожей рабства сбрасывая маску,
разгрыз свободы сладостный орех.
14 сентября 2012