«Счастья, сестрёнки! Отец мой, не будь строг.
Мать береги и гостям подари пир», —
Так говорил, расставаясь, когда-то бог,
Чтобы в обличье людском посмотреть мир.
К миру вела дорога длиннее всех —
Степью, пустыней, следами борзых собак,
Где на крестах досыхали тела тех,
Кто что-то сделал, видимо, НЕ…. так.
Бог не прогневался, просто не взял в толк —
Мало ль что может случиться в приливе сил.
В каждом ягнёнке всегда ведь сидит волк —
Он ведь и сам так Отца своего просил.
Сделай, мол, каждого зверя таким, чтоб он
Жаждал воды, но всё больше любил — кровь.
Каждое деревце — присно, вовеки и вновь —
Пусть да стремится закрыть от других небосклон.
И да пребудет в народе везде война!
Чтобы сносить города из песка волной.
Чтобы хоть кто-то всегда был любим тобой.
Но и убит не раз, и отнюдь не два...
Так он пришёл в первый город… в «Ночную муть».
И, утомлённый дорогой, сел у стены.
Спал очень плохо — не шли почему-то сны,
Мучился жаждой, и страх не давал уснуть.
Что я боюсь? — Я ведь так о таком мечтал!
Видеть всё то, что Отец создавал вдали.
Где-то под утро он всё же чуть задремал,
Кошкой свернувшись на клетке сухой земли.
Только его разбудили, полсотни рук
Что-то кидали — камни? монеты? мзду?
В дикой толпе, отделившей собою круг,
Где кто-то новый опять был прибит к кресту.
«Что вы творите? Кончайте! Довольно! Стоп!»
Бог рассердился и взял близлежащий меч,
Чтобы спасти, защитить, прекратить, уберечь.
Только народ прибывал, как воды потоп.
«Ладно»… Он сел. Его так утомил крик.
Кто ж он такой, что его так не любите вы?
Люди гудели, лишь только один старик
Вдруг обернулся и сел на комок травы.
«Ты не отсюда? — он хитро прищурил глаз, —
Вижу, не местный — глянь-ка, в подошве дыра.
Будь нашем гостем, хоть завтра, уже с утра.
Иль приходи и вообще оставайся у нас».
Бог обомлел, словно выпил вина глоток:
«Только скажи, чей тот раб, этот бедный дурак?»
«Это не раб, мы рабов не пытаем так,
Он говорит, что вот он-то и есть — Бог».
Всё помутнело, и ветер завыл туш,
Словно порвалась какая-то вечная нить.
Так бог смотрел, как беснуются сотни душ,
Те, что, он думал, ВСЕГО ЛИШЬ ХОТЯТ ЖИТЬ.
«Это бессмыслица, дурень, зови царя!
Всех созывай, будто вражий на вас набег!
Всё это жутко, жестоко и просто зря,
Ибо не бог он, поверь мне, а человек!»
Сплюнул старик, посмотрел, как в пыли дорог
Движутся тени от туч, словно рать на рать.
«Знаешь что, путник, боюсь, он и вправду — Бог,
Ибо хотел, чтобы Бог перестал
врать»…
2012