… пройдусь по строкам, разбазаривая рифмы –
невызревшие к поводу плоды.
Чего? Не знаю. Слухи все и мифы
на берегу у краешка воды –
волна накатит, сменит очертанья
прибрежного ранимого песка.
И нет у новой осени названья,
поэтому – унынье и тоска.
Но все не так. Щебечет, сердце.
И сыпет мозг листвою расписной.
У пряной осени есть недостаток перца
с избытком меда за моей спиной.
Какая гадость!.. эта ваша рыба
на Новый Год. А? Что? уже пора
подсчитывать полученную прибыль
и убирать квасное со двора?
Да тьфу на вас! Уж лучше с журавлями
предательски отзимовать в раю,
чем здесь хандрить от переписки с вами,
хулящих неустроенность мою,
неприбранность, пристрасность, неприбитость
ни к одному из хмурых берегов .
Сквозь сердце пропускаю, как сквозь сито,
приманки мне отпущенных богов –
и тот хорош, и этот мне понятен,
тот – по трезвянке, этот – с «полкило».
Я сам себе досаден и невнятен,
когда встаю по-птичьи на крыло.
Природа, мать!.. твою… дай передышку…
не торопи, дай выхаркнуть в листву
всю эту хворь уставшего мальчишки,
что постарел однажды наяву.
Плещись, река, о долгожданный берег!
Давай, журавль, в небо и лети!
Перезимую, как когда-то Беринг,
посередине долгого пути,
дождусь весны, пернатых возвращенья
и ледохода, и … еще чего?..
Чуть не забыл! … грехов неотпущенья –
сердцебиенья сердца моего!