Икабод Крэйн на старой кляче,
Капитан Немо, Старик Хатабыч
Ультиматумы ставят, клянчат,
Причитают, и даже плачут.
Но не слышит никто их крика.
А жильцы из бумажного мира
Ждут читателя в старых книгах
Под слоем цитат и грима.
Их форзацы давно истерлись,
Но сердца продолжают биться,
Едоки минимальных порций,
Они перестали бриться.
Макбет как-нибудь скажет ребенку:
«Сними нас, как станешь выше».
А взрослому несколько колко
Шепнет то же самое тише.
Пристанище страсти, бед,
Побегов, погонь, величья,
Собрания тысяч лет
Погибают от безразличья.
Они рвутся в желании диком
Слететь с надоевшей полки,
Чтоб, не важно, Валерка, Мишка,
Грыз над ними арбузную корку.
Чтобы он, безобразник, капал
На обложку и на страницы.
Чтобы он и смеялся, и плакал,
Ах, как часто им это снится!
Словно старцы, боясь прохлады,
Поправляя труху одежды,
Они нам по-прежнему рады,
И вечно полны надежды!
Может мать, ожидая дочку,
Сдует с глаз озорную челку,
Замрет на глянцевой строчке,
И вдруг взглянет на их полку?
А быть может уставший отец
Затоскует по прелестям детства
И пойдет у камина греться
Со сказкой Холодное сердце.
Но вот дети высокими стали,
Вместо дочки родился сын,
Отцы много раз тосковали,
А у книг те же самые сны.
Они также чихают от пыли,
И всё чаще и чаще болеют
От обиды и аллергии,
И в отместку тихонечко тлеют.