1. DE PROFUNDIS – ИЗ ГЛУБИН
С трудом нажимая ногой на педали,
старуха мне «REQUEM» мрачный подарит.
Уверит, что автор тех гимнов – Сальери.
А я усомнюсь – девяносто! – в уме ли?..
Но из напряженья, не зная провалов,
из памяти – тех музыкальных завалов,
безудержной мощью девятого вала
она этот «REQUEM» в дом вызывала.
…В открытые окна врывается лето.
Старуха похожа на приму балета.
И ровно за месяц, как в бозе почить,
она меня музыке станет учить.
А мне интересно над койкой распятье –
уже на него оглянулся раз пять я.
И «ТАЙНАЯ ВЕЧЕРЯ» (вместо иконы),
и плющ, что парит над геранью балконной.
Прервавшись, старуха уходит на кухню.
«ДО», «ЛЯ» выбиваю я пальчиком пухлым.
«ДО», «ЛЯ» – вместе – доля, и значит –
судьба.
Не долго протянется эта ходьба,
верней не ходьба, а мое обученье.
Мое обученье, мое обреченье,
мое облученье тобою, светлынь,
мое прирученье великих святынь.
Сгущается вечер.
В саду так тепло там!
Пойму ли я что-нибудь в грамоте нотной?
Смогу ли пройти от бекара к диезу?
Ответь мне, пожалуйста, DOMINE JESU!
А он – будто этих вопросов не слышит.
В углу ветерок паутину колышет.
(Вернулась училка с каким-то альбомом).
Наполнилась комната запахом брома.
Наверное, капли на кухне пила?
Она улыбается мне:
– Как дела?
Альбом открывает, не слыша ответа,
и смотрит на дерево с множеством веток,
Вернее, не веток –
созвездий-имен,
что тянутся к нам с добиблейских времен.
На древе том нет Фейербахов и Кантов,
оно родословная всех музыкантов:
сначала – учитель, потом – ученик,
что музыку
смог для веков сочинить.
За Моцартом – пусто.
За Моцартом – чисто.
Сейчас я узнаю про Ференца Листа.
…У Листа учился старухин учитель.
– Алёша, пожалуйста, Листа, ищите.
Я Листа нашёл и глазам не поверил:
тот Лист отделялся от ветки Сальери.
А рядом –
Бетховен и Шуберт стояли.
Старуха играет на чёрном рояле…
В саду напряглись симвфолнически ели.
Старуха играет на память Сальери…
…Мне музыка эта – совсем не знакома.
Поставлена кем и за что вне закона?
И в чём,
перед кем провинилась она –
не даст мне ответа людская молва.
Как вышло, что музыку ту не зубрили,
как вышло, что не исполняли, забыли,
что память, как двери, крест-накрест – забили
под натиском власти?.. Под гнётом толпы ли?..
Но вырвалась песня из плена забвенья!
Старуха играет – плевать ей на мненья! –
и видно, что нравится ей эта мука…
Не знаю, пойдёт ли на пользу наука,
пойдёт ли на пользу мне музыка эта?
Вздыхает в саду перезрелое лето.
И вечер грустит одиноко в аллее.
И нету забвенья в веках для Сальери!