Бабье лето, мужская осень,
отцепившийся поводок...
Отчего-то меня выносит
память с запада на восток,
вопреки или по желанью,
по наитию или так –
по туманам над Юрюзанью
в разголосие местных птах.
Свистнет рябчик с дубовой ветки
или с липовой, всё равно;
молчаливы в суглинках предки,
скрип каменьев под бороной;
светлый сказочник дядя Римус,
иней бархатный на крыльце
и, конечно, смешная прима
с конопушками на лице.
Бабье лето, желтеют клёны,
чувства выжаты в суету,
лёгкой дымки опустошённость
обращается в темноту,
и не пишется, не поётся
и не пляшется на ветру,
знать, усталому иноходцу
осень эта не ко двору.
А хотелось бы... Да, хотелось ,
пусть уздечкой, да погреметь,
будоража и гниль, и прелость,
запирая судьбу в подклеть,
и выписывать завитушки
на заиндевевшем окне,
и разглаживать конопушки
той девчонки, что снится мне...
«»»»»»»»»»»»»»»