Как на шагаловских полотнах,
сверкая фиксой сквозь листву,
летит по небу буйный кто-то
и матерится в синеву.
Его куда-то ветер гонит,
в карманах весело гудит.
Дух родниково-самогонный
бурлит в прокуренной груди.
Поодаль шурин – переросток
(четыре срока, знать – орёл)
глазами ищет перекресток,
тот, что судьбу и жизнь развёл.
Соседка мимо проплывает
как буй, пленительно стройна,–
мол, никого из них не знает,
мол, чья-то мужнина жена.
Летят веснушчатые дети
над полем с сорною травой,
бульдозерист по кличке «Йети»,
наш агроном с утра кривой,
бухгалтер хмурый с авторучкой,
его невестка с молоком,
корова ейная и сучка
с приблудным наглым кобельком.
Летят людишки над Рассеей,
над подорожным дурачьём,
печаль и смуту в душах сеют
и не жалеют ни о чём.
Летят над окоёмом рыжим
привычным курсом – в никуда,
как лист фанеры над Парижем,
как в Лету талая вода
уносит глину, растворяя
всё в первозданной синеве, –
к воротам призрачного рая,
к тебе, о Господи, к тебе...