Один мужчина (вообще-то его звали Геннадий Бренцеславович, но это не существенно вовсе).
Сбился. Начну сначала - один мужчина, видимо, немного был не в себе. Иначе его странную выходку ничем объяснить невозможно. Я пытался примерить его поступок к разным людям, соседям, знакомым, актёрам кино и политикам. Ничего толкового не получилось. Не стал бы человек в ясном сознании и без осложнённой психики такое вытворять. Да ещё и радоваться содеянному. Да ещё и похваляться этим. Я не психиатр и не знаю причин поведения Геннадия Бренцеславовича. А гадать, поднимая труды и изучая работы, вникая в диагнозы, эпикризы, течения и осложнения не хочется. Тем более, что и некогда. И ведь не скажешь, что я так уж и хорошо был знаком с этим мужчиной. Хотя знал о нём много, да почти всю жизнь его знал. Тут у меня случился небольшой каламбур со словом знал. Я не был близко знаком, но знал о нём многое. Вот так, пожалуй я выкручусь из этого каламбура. Что интересно во всей этой истории - этот человек не был очень богатым. Скорее он относился к бедной прослойке общества. Вернее, общество относило его к этой прослойке, ибо мы не можем полагать, что он под влиянием какой-нибудь психической болезни не определял себя к иным общественным слоям. Наша уборщица Леночка имела мнение, что поступок Геннадия Бренцеславовича (она всегда называла его выходку поступком) - это акт протеста. Она и слышать не хотела никаких опровержений и никакие доводы, явные и логические не могли попрать этого вывода. Дядя Сёма из второго подъезда смеялся над Леночкой, называя её синекурой бестолковой. Он слыл большим эрудитом и конечно же считал свою оценку поступка Геннадия Бренцеславовича верной и не подлежащей сомнению.
- Это типичная картина социопатии, осложнённой кризисом, - говорил он важно, выпячивая нижнюю губу и подымая палец.
- Сами вы социопат, это ж и коню видно, что человек протестует! - отвечала ему Леночка
- Да против чего ему протестовать-то? - не унимался дядя Сёма.
- Да хоть бы против существующего политического строя!
- Чем же, скажите, ему существующий строй не угодил? Нет, я не скажу, чтобы строй этот был таким уж прекрасным, но и протестовать против него в такой странной форме как-то нелепо.
- А чем нелепее протест, тем он впечатляет сильнее и следовательно лучше действует!
- Да на кого ж ему лучше действовать, голубушка, на нас с вами что ли?
- Ну, положим, Семён Трифонович, на вас никакой формы протест не подействует. Вы слишком умны и рассудительны, чтобы внимать протестам.
- Насчёт ума и рассудительности это вы правы, Елена........?
- Григорьевна, если вы это имели ввиду.
- Да - да, Елена Григорьевна, я всё хотел вас спросить - вот вы говорите протест, протест... Предположим вы правы и он действительно сделал это из протеста. И что дальше?
- Как что? Он показал свою гражданскую позицию. Мол, вот вам! Протестую! Я не согласен!
- Ага, а с чем не согласен?
- Ну, это ему виднее, с чем он там не согласен? Я не настолько с ним близка, чтобы знать наверняка с чем он не согласен.....
- То-то и оно, не настолько близка, а ведь вы очень интересная женщина. Чем вытворять всякие глупости, о которых судачит, пожалуй, весь город, Геннадий Бренцеславович лучше обратил внимание на людей, которые его окружают. Вот признайтесь,Елена Григорьевна, положа руку на сердце, много вы добрых слов слышали от этого пройдохи?
- Ну почему сразу вот так вот и пройдохи? Груб, не спорю. Эксцентричен? Пожалуй. Но гражданская позиция!
- Опять вы со своей позицией. А ведь он на прошлой неделе знаете что учудил?
- Блевал с балкона? Так об этом все знают.
- Значит не знаете. Он такое вытворил, что расскажешь - не поверите.
- Ну так рассказывайте скорее. Что же вы всё интригуете и интригуете.
- Он....как бы это точнее сказать, чтобы вы правильно поняли...
- Говорите, как выходит. Я женщина неглупая, пойму.
- Это верно, всё верно, но тут же щекотливая ситуация, вы понимаете?
- Ясно, что понимаю. Повторяю - я женщина неглупая, что вы мнётесь? рассказывайте уж.
- Я как бы и не мнусь, просто слов подходящих для правильной передачи этого события не подберу никак.
- Ну, знаете, Семён Трифонович, уж от кого, а от вас такой слабости в речи никак не ожидала.
- Я и сам не пойму, что это на меня нашло?
- А может вы меня стесняетесь?
- Вас, Леночка?
- Меня.
- Да с чего бы мне вас стесняться?
- Не знаю. Может влюблены.
- Влюблён? Это в кого ж это?
- В меня.
- В вас? - Семён Трифонович закашлялся, покраснел, зачем-то стал тереть ухо.
- Что, серьёзно? - Леночка смотрела с нескрываемым удивлением, - вот уж от кого не ожидала.
- Да я как-бы... да я... ну как бы... ну это... не так чтобы влюблён...
- Нет? Не влюблён? - Леночка хитро прищурила правый глаз, - жалко. Я всю жизнь мечтала, чтобы меня полюбил такой мужчина, как вы. Видимо не судьба. Ладно, пойду я.
- Куда вы пойдёте?
- А вам какое дело, куда?
- Я подумал, может нам по пути?
- По пути? Вы всерьёз считаете, что мне может быть по пути с таким вот мямлей?
- А почему бы и нет? Я вовсе не мямля, это у вас ошибочное представление обо мне.
- Да? А какой же вы тогда?
- Какой? Хороший и добрый.
- Что же вы девушке мозги пудрите, раз вы такой добрый? Разве хорошие люди так себя ведут? Эта какая-то новая мораль - сперва одаривать надеждой, а потом, когда казалось бы я на всё согласна, только мигни, только головой кивни, давать дёру.
- Не давал я дёру! Вы меня просто смутили.
- Смутила!? - и Леночка прыснула со смеху - Ах, не могу! Я с вами умру!
Семён Трифонович таращил глаза на неё в растерянности, не зная, что сказать. Леночка подмигнула ему и робкая улыбка появилась на вспотевшем лице дяди Сёмы.
- Ну что же вы стоите? Берите меня под руку, пойдём.
- Куда?
- Ох, какой вы несносный, да какая разница куда?
И они пошли. А куда, откуда мне знать?